– Входим быстро. Чем дольше дверь остается открытой…
Уит что-то буркнул, оборвав ее.
– Мой брат хочет сказать, – произнес Дьявол, – что мы заполняем это хранилище дольше, чем ты живешь на свете, Анника.
Услышав свое полное имя, она прищурилась, но дверь отворила.
– Ну так заходите.
Оказавшись внутри, Ник плотно захлопнула дверь, и они снова погрузились в темноту, но тут девушка повернулась и высоко подняла фонарь, осветив огромное, похожее на пещеру помещение, заполненное глыбами льда.
– Сколько сохранилось?
– Сто тонн.
Дьявол негромко присвистнул.
– Мы потеряли тридцать пять процентов?
– Сейчас май, – объяснила Ник, стягивая шарф с нижней половины лица, чтобы ее услышали. – Океан теплеет.
– А остальной груз?
– Все учтено. – Она вытащила из кармана накладную. – Шестьдесят восемь бочонков бренди, сорок три бочонка американского бурбона, двадцать четыре упаковки шелка, двадцать четыре ящика игральных карт, шестнадцать шкатулок игральных костей. Кроме того, коробка пудры для лица и три ящика французских париков, которых нет в списке и которые я намерена проигнорировать, если вы не пожелаете доставить их в обычное место.
– Прекрасно, – сказал Дьявол. – От таяния льда ничто не пострадало?
– Нет. Все отлично упаковано и хранится в другом конце склада.
Уит буркнул что-то одобрительное.
– Благодаря тебе, Ник, – сказал Дьявол.
Она не стала скрывать улыбку.
– Норвежцы всегда остаются норвежцами. – Она помолчала. – Но есть кое-какая странность.
На ее лицо уставились две пары темных глаз.
– В доках был наблюдатель.
Братья переглянулись. Хотя никто не решался воровать у Бесперчаточников в трущобах, сухопутные караваны братьев за последние два месяца дважды пострадали – были ограблены под угрозой применения оружия, едва вышли из безопасной зоны Ковент-Гардена. Подобное являлось частью их бизнеса, но Дьяволу совсем не нравился такой скачок.
– Что за наблюдатель?
Ник склонила голову набок.
– Не могу сказать точно.
– Попытайся, – велел Уит.
– Если судить по одежде, то из портовых конкурентов.
Это представлялось логичным. Множество контрабандистов работали с французами и американцами, хотя ни у кого не было такого безупречного способа импорта.
– Но?
Она сжала губы в тонкую линию.
– Сапоги чертовски чистые для парня из Чипсайда.
– Корона?
При занятии контрабандой всегда имелся такой риск.
– Возможно, – сказала Ник, но уверенности в ее голосе не слышалось.
– Ящики? – спросил Уит.
– Никогда не видны. Лед перевозится на плоских конских повозках, ящики надежно спрятаны внутри. И никто из наших людей не видел ничего необычного.
Дьявол кивнул.
– Товар останется тут на неделю. Никому не входить и не выходить. Передай мальчишкам на улицах, пусть присматриваются, не увидят ли кого-нибудь необычного.
Ник кивнула.
– Уже сделано.
Уит пнул глыбу льда.
– А упаковка?
– Чистая. Для продажи вполне подойдет.
– Пусть все лавки в районе, торгующие требухой, получат сегодня же вечером понемногу. Никто не будет есть протухшее мясо, если у нас тут лежат тонны льда. – Дьявол помолчал. – А Зверь пообещал детям лимонное мороженое.
Брови Ник взлетели вверх.
– Какой добрый поступок.
– Все так говорят, – сухим, как песок, голосом произнес Дьявол. – О, этот Зверь, он такой добрый!
– Ты собираешься им и лимонного сиропа намешать, Зверь? – усмехнувшись, спросила Ник.
Уит что-то пробурчал.
Дьявол захохотал и хлопнул ладонью по льду.
– Отправь один кусок в контору, хорошо?
Ник кивнула.
– Уже. И ящик бурбона из колоний.
– Ты хорошо меня знаешь. А теперь мне нужно возвращаться.
После блужданий по трущобам ему придется принять ванну. Его ждут дела на Бонд-стрит.
А еще у него есть дельце с Фелисити Фэрклот.
Фелисити Фэрклот, чья кожа в отсветах пламени свечи становится золотистой, чьи карие глаза, большие и умные, полны страха, огня и ярости. И она способна вести словесную дуэль как никто другой, с кем он встречался на своей памяти.
Он хотел устроить еще один такой словесный поединок.
Дьявол откашлялся, прочищая горло, повернулся и посмотрел на Уита, наблюдавшего за ним с понимающим выражением лица.
Дьявол проигнорировал этот взгляд, поплотнее закутавшись в пальто.
– Что? Тут чертовски холодно, я замерз.
– Это ты решил иметь дело со льдом, – сказала Ник.
– Плохой план, – произнес Уит, глядя прямо на него.
– Ну, менять его уже немного поздновато. Можно сказать, – с ухмылкой добавила Ник, – корабль уже отплыл.
Дьявол с Уитом даже не улыбнулись, услышав эту глупую шутку. Она не поняла, что Уит говорил вовсе не про лед; он говорил про девушку.
Дьявол круто повернулся и направился к двери хранилища.
– Идем же, Ник, – сказал он. – Неси свет.
Она послушалась, и все трое вышли. Дьявол старательно избегал проницательного взгляда Уита, пока Ник запирала двойные стальные двери и выводила их из тьмы обратно на склад.
Он продолжал избегать взгляда брата и позже, когда они забрали выстиранное белье Уита и, прокладывая путь по булыжным мостовым, направились назад, в самое сердце Ковент-Гардена, к своим конторам и жилищам, расположенным в громадном здании на Эйм-стрит.
Примерно через четверть часа безмолвной прогулки Уит сказал:
– Ты устроил для девушки западню.
Дьяволу не понравился намек, прозвучавший в этой фразе.
– Я устроил западню для них обоих.
– Ты все еще намерен соблазнить девицу, буквально вытащив ее из-под него.
– Ее, и каждую, что появится после нее, если потребуется, – отозвался Дьявол. – Он самонадеян, как всегда, Зверь. Рассчитывает получить наследника.
Уит покачал головой.
– Нет, он рассчитывает получить Грейс. Думает, мы отдадим ее, чтобы помешать ему состругать нового герцога с этой девицей.
– Он ошибается. Не получит он ни Грейс, ни эту девушку.
– Вы, словно две кареты, мчащиеся друг на друга, – прорычал Уит.
