Но в коробке лежало не только платье. Еще там оказались туфли, и чулки, и перчатки, и нижнее белье; она вспыхнула, стоило только о нем вспомнить – каждый предмет был обшит по краям ленточкой розового цвета, такого яркого, что это казалось скандальным.
«Я люблю розовое», – сказала она тогда Дьяволу.
Фелисити казалось грешным надевать это белье, шелковое, атласное, ошеломительное, зная, что оно от него. Почти таким же грешным, как надевать платье, потому что она не могла отделаться от мысли, что надевает этот наряд для приславшего его мужчины, а не для тех мужчин, что увидят его сегодня вечером.
Она даже дверь на балкон не закрывала весь день, немного надеясь, что он сможет снова пробраться в ее комнату. Что захочет увидеть ее. Захочет убедиться, что в этом платье она выглядит почти привлекательной.
Но он не пришел.
Он поцеловал ее в темноте, дал ей ощутить вкус порочности и греха, искушал ее могуществом того поцелуя, пообещал, что увидится с ней через три дня и… покинул ее.
Вряд ли человека, живущего в Ковент-Гардене и носящего в своей трости оружие, пригласят на бал, который дает один из самых влиятельных аристократов Британии. Даже если Фелисити этого очень хочется.
– Он не пришел, ублюдок, – прошептала она самой себе и чернильной темноте вокруг.
– Что за выражения, Фелисити Фэрклот.
Сердце ее отчаянно заколотилось. Она резко повернулась и оказалась лицом к лицу с ним.
– Вы что, действительно дьявол? И я призвала вас своими мыслями?
Его губы искривились в усмешке.
– Вы что, думали обо мне?
Она невольно открыла рот. Кажется, она выпила слишком много шампанского.
– Нет.
Усмешка превратилась в волчью ухмылку, он попятился назад, в тень.
– Врушка. Я же слышал вас, моя болтливая пристенная фиалка. Слышал, как вы обругали меня за то, что я не пришел. Меня ждали у вас в комнатах?
Девушка вспыхнула, радуясь темноте.
– Конечно, нет. Теперь я крепко запираю двери.
– Какая жалость, что я не умею вскрывать замки шпильками. – Она закашлялась, а он засмеялся низким, порочным и восхитительным смехом. – Идите сюда, в темноту, Фелисити Фэрклот, чтобы вас не застали за веселой беседой с врагом.
Она свела брови, но послушно последовала за ним.
– А вы враг?
Он завернул за угол, где свет, падавший из бального зала, сменялся тьмой.
– Только для всех обитателей Мейфэра.
Она приблизилась к скрытой в тени фигуре, желая разглядеть лицо.
– Это почему же?
– Я представляю собой все, чего они боятся, – ответил он негромко и мрачно. – У каждого имеется грех, а мой секрет в том, что я знаю их все. Я умею прочитывать это в людях.
– И какой грех мой? – прошептала она, желая услышать ответ и одновременно страшась его. Сердце ее колотилось как бешеное.
Он покачал головой.
– Сегодня вечером вы слишком сильно пылаете для грехов, Фелисити Фэрклот. Вы их все сожгли. – Она улыбнулась, чувствуя, как от его слов перехватило дыхание. – А теперь скажите – вы уже вернули себе свое место в обществе?
Она широко раскинула руки.
– Я больше не пристенный цветочек.
– Жаль, – заметил он.
– Никто не хочет подпирать стенку, – сказала она.
– Я всегда считал, что пристенные цветочки – лучшие в оранжерее, – отозвался он. – Но скажите мне, моя орхидея в горшке, каких мотыльков вы успели к себе привлечь?
Она наморщила нос.
– Вы путаете метафоры.
– Осторожно, тут проглядывает ваше пристенное прошлое. Ни одна душка и лапочка светского общества и помыслить не может, чтобы критиковать грамматику мужчины.
– Ни одна душка и лапочка светского общества и помыслить не может, чтобы тайно встречаться в человеком вроде вас.
Его губы сжались в твердую линию, и на мгновение Фелисити ощутила укол вины, но тут он прислонился к стене дома и произнес:
– Расскажите мне про инцидент в спальне.
Она замерла. Вроде нет ничего удивительного в том, что ему об этом известно – об этом известно всем. Но он же не знает о других скандалах в ее жизни, так почему должен знать об этом?
Почему он должен знать об этом?
Она сглотнула.
– Каком инциденте?
– Том, что превратил вас в женщину сомнительной репутации.
Она поморщилась, услышав такое определение.
– Откуда вам об этом известно?
– Вам еще предстоит узнать, миледи, что на свете мало вещей, о которых мне не известно.
Она вздохнула.
– Да не о чем тут рассказывать. Был бал. И я случайно оказалась в мужской спальне.
– Случайно.
– В основном, – увильнула от прямого ответа она.
Дьявол долго смотрел на нее, затем спросил:
– Он к вам прикасался?
Вопрос ее удивил.
– Нет… он… по правде сказать, он пришел в ярость, обнаружив меня там. Полагаю, я должна этому радоваться, потому что иначе я могла бы… – Она замолчала и попыталась снова: – Начать с того, что я не величайшая красавица мира, и вдобавок… – Она опять замолчала.
– Что?
– Ничего.
– Не думаю, что это правда.
Она снова вздохнула.
– Я плакала.
Короткая пауза.
– В спальне постороннего мужчины.
– Давайте мы прекратим этот разговор?
– Нет. Расскажите мне, почему вы плакали. – В его голосе прозвучали нотки, каких она не слышала раньше.
– Лучше не надо.
– Должен ли я напоминать вам, что вы должны мне за это симпатичное платьице, Фелисити Фэрклот?
– У меня сложилось впечатление, что платье является неотъемлемой частью нашего первоначального соглашения.
– Нет. Если вы не расскажете мне, почему плакали, то это не так.
Он ужасно раздражает!
– Я бы предпочла не рассказывать вам, потому что это глупо.
– Я не против глупостей.
Она не сумела сдержать смех.
– Прошу прощения, но вы кажетесь человеком, который в высшей степени против глупостей.
– Рассказывайте.
– Я была… частью группы. У меня были друзья.
– Гадюки с того вечера?
Девушка пожала плечами.
– Я думала, они мои друзья.
