Он протянул руку, обнял ее за шею, притянул к себе, удерживая так, чтобы видеть ее глаза, когда скажет правду.
– Потому что мое настоящее – только ты, Фелисити Фэрклот. Но ты не можешь стать моим будущим.
Услышав это, она закрыла глаза и сидела так невероятно долго. Губы ее свело судорогой от разочарования и досады, горло подергивалось, и дышала она резко, сердито, прерывисто. А когда наконец открыла глаза, в их прекрасной карей глубине блестели слезы. Слезы, и гнев, и что-то еще… то, что он сразу узнал, потому что оно отражало его собственные чувства.
Потребность.
– Тогда давай будем жить в настоящем, – прошептала она.
И поцеловала его.
Глава двадцать третья
До конца своей жизни Фелисити будет помнить его тепло. Его тепло и то, как он запустил пальцы в ее волосы, когда она его целовала. Его тепло и то, как он разбросал ее шпильки по всей крыше и усадил ее к себе на колени, чтобы им было проще ласкать друг друга.
Она просунула руки под его расстегнутое пальто, наслаждаясь чудесным теплом, тем, как вздымается его грудь, как напрягаются и расслабляются мускулы на спине и боках, тем, как он позволяет ей себя трогать, его негромкими стонами наслаждения, когда он приоткрывает свои волшебные губы и накрывает ими ее рот.
Он целовал ее неторопливо, глубоко, словно перед ними расстилалось все время мира. И во время этой долгой, опьяняющей ласки ей казалось, что так и есть. Словно эта крыша в Ковент-Гардене, раскинувшаяся под луной и звездами, принадлежала им одним. Когда Дьявол оторвался от ее губ, Фелисити открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее, видит ее наслаждение и сам в нем купается.
А затем он сказал:
– Тебя никогда и не требовалось учить быть пламенем, Фелисити Фэрклот.
А она снова притянула его к себе.
– Это всегда крылось в тебе, – прошептал он ей в губы, и она вздохнула от удовольствия, позволив ему поймать этот звук, а затем добавить: – Ты самая замечательная женщина из всех, кого мне довелось узнать, и раз уж у меня есть только эти минуты с тобой, это настоящее, то я хочу распалить тебя так, чтобы даже звезды позавидовали твоему жару.
Эти слова обожгли ее, словно огонь, быстрый, неистовый жар, голова у нее закружилась, она коротко, прерывисто задышала, а он скользнул губами по ее щеке и склонился к уху:
– Сделаешь ли ты это? Будешь для меня пылать? Сегодня ночью?
– Да, – ответила она и задрожала от наслаждения, когда он начал губами теребить мочку ее уха. – Да, пожалуйста.
– Такая вежливая, – произнес Дьявол низким, восхитительным голосом. – Пойдем в дом? Я почти не спал в своей кровати, все вспоминал тебя на ней.
Она чуть отодвинулась, посмотрела ему в глаза и спросила, не в силах скрыть удивление и восторг:
– Правда?
Он слегка улыбнулся.
– Правда. Твои руки на стеганом покрывале, твои прелестные розовые туфельки, болтающиеся на кончиках пальцев. Я представлял…
– Говори дальше, – сказала она, когда он замолчал.
– Я не должен.
– Пожалуйста.
Он наклонился к ней, негромко застонав, и легко поцеловал. Лизнул.
– Не могу тебе отказать.
– Ты все время мне отказываешь.
Он покачал головой.
– Только не в этом. В этом никогда, любовь моя. – Он снова ее поцеловал, неторопливо, чудесно, потом прижался лбом к ее лбу и заговорил: – Представляю, как опускаюсь на колени у твоих ног, снимаю с тебя туфельки и исследую твое тело, поднимаясь все выше. – Его рука у нее под юбками поползла вверх по ноге. – Мне надоело представлять, что прячется под этим розовым одеянием, моя леди. И когда я лежу в постели и не могу уснуть, то воображаю, как снимаю с тебя эту одежду и упиваюсь тобой, мягкой, с прелестными изгибами, шелковой, совершенной.
Она резко выдохнула.
– Я этого хочу.
Он встал, наклонился к ней, помог подняться и поставил на конек крыши, чуть выше себя, чтобы их губы оказались на одной высоте. Снова поцеловал и прошептал:
– Я всегда дам тебе то, чего ты желаешь.
Разумеется, это была ложь, и Фелисити это поняла.
«Скажи мне что-нибудь правдивое».
Он подхватил ее на руки, собираясь дать обещанное, но она уперлась ладонью в его грудь.
– Погоди.
Дьявол замер. Внезапно дунул ветер, захлопал полами его пальто, подхватил ее юбки и закутал в них их обоих. Дьявол стоял, не шевелясь, держа ее на руках так, словно она ничего не весила, глядя ей в глаза и дожидаясь продолжения.
– Все, что угодно.
– Я не хочу идти внутрь.
Он на мгновение прикрыл глаза, на долю секунды сжал ее крепче, затем кивнул и негромко произнес:
– Я понимаю. Давайте отвезем вас домой, моя леди.
И уже хотел поставить ее на ноги. Сердце Фелисити пропустило удар.
– Нет, – шепнула она. – Ты не понял. Я не хочу идти внутрь… – Она погладила его по коротко стриженным волосам, наслаждаясь тем, как они щекочут ей ладонь. – Потому что хочу остаться здесь. – Ее пальцы затеребили его ухо, и ей понравилось, как он подставил голову под ее прикосновение, словно не мог перед ней устоять. Господь свидетель, она-то перед ним устоять не могла. – В твоем мире, – прошептала она. – В темноте. Под звездами.
Он неподвижно постоял еще несколько секунд, и только жилка, дергающаяся у него на щеке, давала понять, что он ее слышал. Затем спустился с гребня на плоскую крышу ниже, только теперь поставил Фелисити на ноги и отступил назад, сдернув с себя пальто и разложив его у своих ног.
Сделав это, он протянул свою сильную руку к ней ладонью вверх. Приглашение, которое невозможно не принять.
Фелисити тут же шагнула с черепицы крыши в его ждущие объятия, он снова подхватил ее на руки и уложил на мягкое шерстяное пальто, окутавшее ее его теплом и его запахом. Затем лег на нее сверху, прильнул губами ко рту и начал медленно лишать ее рассудка и одежды.
– В ту первую ночь на балконе, во время бала у Марвика… – Он снял с нее накидку. – Было слишком темно, чтобы разглядеть цвет твоего платья… – Он прильнул губами к нежной коже под подбородком. – И я представил себе, что ты закутана в лунный свет.
Она гладила его по голове.
– Ты заставляешь меня поверить в такую возможность.
– Возможно все, – пообещал он, снова завладев ее губами.
Между долгими, томительными поцелуями Дьявол развязал ленты на ее лифе, раздвинул ткань и обнажил корсет с вздымающимися над ним грудями. Оторвался от ее губ, провел языком по жилкам шеи, прикусил плечо. Она ахнула от удивления и удовольствия.
– Нравится? – негромко спросил он, уткнувшись носом ей в плечо.
