– Они обо мне вообще не думают, – прошептала она в колени. – Наверное, они любят меня, и терпят, и будут скучать, если меня не станет, но, честное слово, я не уверена, что они сразу это заметят – мать ни разу не заметила, что я провожу вечера в Ковент-Гардене, а Артур так беспокоится за свой собственный брак, что у него нет ни секунды времени подумать о моем. А отец… – Она помолчала. – У него едва ли есть роль в этой пьесе. Он бог из машины, который выскакивает в самом конце, чтобы подписать документы и забрать деньги. – Она посмотрела на Дьявола. – И я всего этого не хочу.
– Знаю.
– Я никогда не хотела завоевать герцога. Ну, не по-настоящему.
– Ты хотела большего.
– Да, – прошептала она.
– Ты хотела замужества, мужчину, любовь, страсть, жизнь, весь мир.
Она обдумала его слова, точно описывающие то, чего она хочет. Но только не Мейфэр. Больше не Мейфэр. Здесь. Сейчас. Ковент-Гарден. С его королем.
Больше, чем она может иметь. Всегда больше.
– Сказать тебе кое-что правдивое?
Он длинно, с силой выдохнул ее имя как молитву.
– Нет.
– Что ж, я все равно скажу, учитывая, что уже рассказала тебе самое худшее, – проговорила она, не в силах сдержать поток слов. – Я ненавижу чай. Хочу пить бурбон. Такой, какой ты, хоть и не признаешься, контрабандой привозишь из Америки со всем этим льдом. Я хочу заниматься с тобой любовью в ледовом хранилище и купаться в твоей огромной ванне. И чтобы ты на это смотрел. Хочу носить штаны, как Ник, и узнать каждый дюйм в Ковент-Гардене. Хочу стоять рядом с тобой тут, на этой крыше, и там, на улице внизу, хочу, чтобы ты научил меня орудовать клинком из трости так же хорошо, как я орудую отмычкой. – Она помолчала, наслаждаясь ошеломленным выражением его лица. – Но больше всего этого… я хочу тебя.
– Этот мир порочен, Фелисити, и я в нем самый главный грешник.
Она покачала головой.
– Нет. Этот мир просто заперт от других. И ты в нем заперт. Как что-то особенно драгоценное. – Она поймала его взгляд и не отвела глаз. – И я хочу попасть в него. Сегодня ночью.
Навсегда.
– Это кончится твоим бесчестьем, другого пути нет.
– Я уже обесчещена.
Он покачал головой.
– Не в том смысле, в каком это имеет значение.
Она подумала, что это аргумент скорее семантический. А затем, как обещание, прорвалось воспоминание, дикое и безумное, в точности какой была она, когда поняла это.
– Знаешь, я никогда не завоюю герцога. Оглашение состоялось, да и объявление подано, но даже если я за него выйду, все равно его не завоюю. Я его не хочу. И он меня не хочет. Никакой страсти. Никакой цели.
– Для него это неважно, – сказал Дьявол. – Он ничего не знает о страсти.
– Зато ты знаешь, – отозвалась она.
Он выругался в темноте.
– Да, черт побери! Да, я знаю, что такое страсть. Она поглотила меня здесь, сегодня ночью, голого на крыше в Ковент-Гардене, где на нас может наткнуться кто угодно.
Услышав это, Фелисити улыбнулась. В ней бушевали любовь и гордость. Этот мужчина великолепен! Она потянулась к нему, и он ей позволил, разрешил прикоснуться к своему бедру, подойти ближе.
– А что, если кто-нибудь и правда о нас споткнется? – повторила она его слова.
– Мне придется убить их за то, что они увидели твою наготу.
Фелисити кивнула. Боже милостивый! Она никогда никого не полюбит так, как его.
– Дьявол… – прошептала она, скользя рукой по его обнаженной груди.
Он перехватил ее руку.
– Фелисити… – Ей не понравилась обреченность в его голосе.
– Несколько ночей назад мы заключили сделку, – сказала она, потянувшись к нему и поцеловав в уголок чувственных, прекрасных губ. – Мне обещали, что кто-то будет пускать слюнки.
Он видел, к чему она клонит. Покачал головой.
– Фелисити…
– Нет. Это была сделка. Ты же не нарушишь обещание?
Он задумался. Она смотрела, как на его красивом лице отражается внутренняя борьба. Шрам на щеке побелел. Дьявол поверх ее плеча уставился на дальнюю крышу. Фелисити воспользовалась этим, чтобы нежно поцеловать его в щеку.
– Дьявол, – прошептала она ему на ухо, наслаждаясь пронизавшим его трепетом. – По условиям нашего соглашения ты все еще должен мне приз.
Он обвил ее рукой. Притянул к себе.
– Да.
– Какое чудесное слово.
Он засмеялся ей на ухо, низко, скрипуче, безрадостно.
– Это верно.
– Так что насчет моего приза?
Волна удовольствия нахлынула на нее, когда он погладил ее обнаженную спину.
– Проси.
Фелисити прижалась губами к его уху.
– Я хочу сегодня.
Прежде, чем ее слова растаяли в воздухе, Дьявол развернул ее, уложил на пальто и навис над ней, лаская и целуя. От его поцелуев все ее тело запело – груди, бедра и то нежное местечко между ними, которое он так искусно любил и которое все еще томилось по нему.
Фелисити приподняла бедра и качнула ими. Он с шипением оторвался от ее губ, запрокинул голову назад, демонстрируя длинные сухожилия на шее. А когда снова посмотрел на нее, его красивые янтарные глаза исполнились желанием и чем-то близким к боли.
– Одна ночь, – сказал он. – Одна ночь, и ты меня покинешь. Одна ночь, и ты займешь свое место в мире, к которому принадлежишь.
Как будто одной ночи хватит.
– Да, – солгала она.
– Я все сделаю правильно, – прошептал он. – Я о тебе позабочусь.
Она кивнула.
– Наверняка.
Он – прекрасный человек, потративший всю свою жизнь на защиту других.
Он посмотрел ей в глаза.
– Ты получишь все.
«Но только не тебя».
Она выкинула эту мысль из головы, потянулась к нему.
– Пожалуйста. – И приподняла бедра. – Не останавливайся.
Он выдохнул смешок, наклонился и прильнул к ее соску. Тот быстро напрягся и затвердел.
– Я и не собираюсь останавливаться, моя жадная девочка.
Его пальцы пробрались в самое ее естество, они гладили и замирали, растягивали и ласкали, она дышала все чаще и чаще, наслаждение накатывало волнами. В какой-то момент его прикосновения сделались гораздо нежнее, и Фелисити попыталась крепче прижать его руку.
– Еще, – сказала она. – Я хочу все.
– Я тоже, – прошептал он, прижавшись лбом к ее лбу и снова ее целуя. – Боже, как я хочу быть в тебе, когда ты кончишь.
