Он посмотрел ей в глаза.
– Не думаю, что ваш отец придет в восторг от такого решения.
Она покачала головой.
– Я тоже не думаю. Я была для него чем-то вроде последней надежды.
– И для вашего брата тоже, – заметил герцог. – Они были более чем счастливы получить мои деньги.
– В обмен на брак без любви, – ответила Фелисити и покачала головой. – Я этого не хочу.
– А что вы знаете о любви? – спросил он довольно насмешливым тоном.
«Ради него я пройду сквозь огонь», – Уит сказал это той ночью на складе, описывая преданность работников Дьяволу. Теперь она это понимает. Она его любит.
Фелисити взглянула на герцога.
– Достаточно, чтобы понять – я хочу этого больше, чем всего остального.
Он презрительно усмехнулся.
– И вам бы тоже следовало, – добавила она. Не дождавшись ответа, Фелисити робко попросила: – Я вот думаю, не смогу ли я убедить вас инвестировать деньги вместе с моим братом? Он очень хорошо разбирается в бизнесе, несмотря…
Он ее прервал.
– Расскажите мне, на что это похоже.
Фелисити заколебалась. Он спрашивает про… любовь?
– Это невозможно описать.
– Попробуйте.
Она посмотрела в сторону. Взгляд упал на танцующую пару. Женщина в красивом сапфировом платье. Они как раз совершали оборот, ее спина безупречно изогнулась на его сильной руке, юбки взметнулись вверх. Женщина смотрела на мужчину и улыбалась, а он жадно глядел на нее сверху вниз, и в этот момент они были настолько прекрасны, что дух захватывало. Не из-за ее платья или его фрака, а от того, как они двигаются, или от того, что когда они завершат поворот, ее юбки обовьются вокруг них обоих, и он ощутит их тяжелый вес на своих ногах и пожелает, чтобы это ощущение длилось всю жизнь.
Печаль, и желание, и решимость боролись в ней, когда Фелисити снова повернулась к герцогу.
– Ты встречаешь свою пару. Находишь свою пару и позволяешь ей любить себя.
– Это не так-то просто. – Голос его прозвучал хрипло и сердито.
– Что ж, – сказала Фелисити. – Вы можете начать ее искать.
– Я искал ее двенадцать лет.
Было невозможно понять его слова неправильно. Герцог говорил не о безликой безымянной женщине, с которой мог бы прожить всю оставшуюся жизнь. Он искал какую-то определенную.
Фелисити кивнула.
– В таком случае, она стоит ожидания. А когда вы ее найдете, будете счастливы.
– Когда я ее найду, я буду самым несчастным человеком в мире.
Перед глазами вспыхнули картинки – Дьявол прошлой ночью говорит ей, что никогда не сможет любить ее достаточно. Провожает ее домой, когда небо начинает светлеть. Нежный поцелуй, который он дарит ей в саду перед тем, как она пробирается в дом через дверь в кухню. Ощущение прощания навсегда. Пришедшие слезы, непрошеные и нежеланные, но все равно пролившиеся, а потом твердое решение – хватит позволять миру ею управлять, настало ее время управлять миром.
– Хотите потанцевать, леди Фелисити?
Она наморщила лоб.
– Что?
– Мы на балу, разве нет? Нельзя сказать, что мое предложение неожиданно.
Она не хотела танцевать.
Но он продолжал:
– К тому же за нами наблюдает весь Лондон, и вас нельзя назвать человеком, лишенным эмоций.
И вовсе не весь Лондон. Всего лишь крохотная его часть, как раз та, которую Фелисити все сильнее не выносит. Тем не менее она позволила ему вывести себя в центр бального зала и заключить в объятия. Несколько долгих минут они танцевали молча, затем он сказал:
– Значит, вы думаете, что мой брат вас любит.
Услышав это, Фелисити отшатнулась от него так далеко, как это возможно во время танца. Нет, разумеется, она ослышалась. Он точно не мог сказать…
– Я… прошу прощения?
– Совсем ни к чему валять дурака, миледи, – сказал герцог. – Он ухлестывал за вами с самого начала, так? С того вечера, как вы объявили всему миру о нашей помолвке?
Она оступилась. Он крепче обхватил ее и на мгновенье приподнял над полом, давая возможность обрести равновесие.
Фелисити растерялась, поймала его взгляд. Он не может говорить о Дьяволе!
У Дьявола такие же точно глаза, как у герцога – красивого янтарного цвета. Могла бы и раньше заметить.
И заметила бы, не будь глаза Дьявола так полны пыла, а эти так холодны.
Вот теперь до нее дошло.
Боже праведный!
Отцом Дьявола был герцог Марвик.
А это значит, что сейчас с ней танцует…
– Эван.
Стороннему наблюдателю показалось бы, что произнесенное имя никак на него не повлияло. Но Фелисити, находившаяся в его объятиях, увидела, что оно подействовало на герцога так же, как если бы она сжала кулак и ударила его в челюсть. Он сильно напрягся. Стиснул зубы. Дыхание в груди замерло. Его ладонь окаменела. Рука, обнимавшая ее за спину, словно сделалась стальной. А потом он посмотрел на нее глазами, исполненными чего-то, чего, пожалуй, следовало испугаться.
Но Фелисити не испугалась. Она была сбита с толку, потрясена, испытывала еще с полдюжины разных эмоций, но для страха в ней места не оставалось, потому что все было заполнено яростью. Потому что если она права и этот мужчина – Эван, третий брат, увезенный в деревню, чтобы там состязаться за титул в своего рода чудовищной игре, то он в этой игре победил. И вместо того, чтобы жить вместе со своими братьями и заботиться о них, как они того заслуживали, он позволил им побираться и драться на улицах, не зная, кто будет к ним добр в следующий раз.
Не зная, будет ли к ним хоть кто-нибудь добр.
И за одно это она его ненавидела.
– Он говорил мне о вас, – произнес Эван. В его голосе прозвучало удивление, близкое к благоговению.
Фелисити дрожала от ярости. Она попыталась оборвать танец, но он ей не дал. Она изо всех сил нажала ему на руку.
– Отпустите меня.
– Не сейчас.
– Вы сделали ему больно!
– Я сделал больно множеству людей.
– Вы порезали ему лицо!
– Заверяю вас, у меня не было выбора.
– Еще бы. Ясно же, что этот мир значил для вас куда больше, чем ваш брат. – Она покачала головой. – Вы ошиблись. Я бы выбрала не эту жизнь, а его, в любое время. Я прямо сейчас выбираю его, а не вас.
Глаза герцога блеснули.
– Вы мне не поверите, но все это никак не связано с этим миром.
– Конечно, не поверю, – презрительно фыркнула она. – Ни с титулом, ни с домами, ни с деньгами.
