– Верьте, во что хотите, леди Фелисити, но это правда. Он был всего лишь средством достижения цели.
Это прозвучало не жестоко. Это прозвучало искренне.
Она наморщила лоб.
– Да какая же цель могла потребовать таких средств достижения? – Она ненавидела этого человека. – Да вас следует поколотить за то, что вы с ним сделали. Он был ребенком!
– Я тоже. – Он помолчал. Затем небрежно произнес: – Если бы только вы там были с нами, леди Фелисити, может, вы бы смогли спасти его. Может, смогли бы спасти всех нас.
– Он не нуждается в спасении, – негромко проговорила она. – Он великолепен. Сильный, и храбрый, и порядочный.
– Неужели?
Что-то в этом вопросе заставило ее забеспокоиться, словно герцог был шахматистом и видел ее неминуемый проигрыш. Она снова толкнула его, стремясь уйти от этого человека, внезапно превратившегося в монстра.
– Я думала, вы странный, а на самом деле вы ужасный.
– Конечно. Как и он.
Она замотала головой.
– Нет!
Герцог ответил мгновенно и очень мрачно:
– Он не без греха, миледи. Разве вам не любопытно, каким образом вы с ним познакомились? И откуда у него такой интерес к вам?
Она снова замотала головой, вспоминая.
– Это произошло случайно. Я солгала – про нашу помолвку, – а он услышал.
Тут герцог по-настоящему рассмеялся, и ее охватило холодом.
– За всю нашу жизнь ничего и никогда не происходило с нами случайно. А теперь и вы оказались частью этого, Фелисити Фэрклот. Теперь вы привязаны к нам. И с вами тоже больше никогда и ничего не произойдет случайно. Ни помолвки. Ни ее разрыва. Ни золотых бальных платьев, ни шпионов в живых изгородях. Даже птицы, которые вдруг запоют для вас ночью, не заведут свои трели случайно.
Фелисити внезапно замерзла, а комната закружилась – она осознала, что этот человек, этот гнусный, ужасный человек неразрывно связан с Дьяволом. Так было многие годы, и что еще хуже, ему известно все о ее отношениях с Дьяволом. Он использовал ее, несмотря на них. Он использовал ее из-за них, вертел ею безо всяких усилий.
– Вы использовали меня, чтобы подобраться к нему.
– Верно. Точнее, если быть честным, я не собирался использовать именно вас. Это в самом деле произошло случайно.
Он развернулся и повел Фелисити в танце через комнату, и для стороннего наблюдателя они, должно быть, выглядели слившимися воедино – идеальная пара. Никто не видел, как она отталкивает его, стремясь оказаться как можно дальше, не слышать, что еще он ей сейчас скажет.
– Я разыскивал его двенадцать лет – вы это знаете? Но безрезультатно. Мне дали наводку на двоих братьев в Ковент-Гардене. Торговцев льдом. Возможно, контрабандистов. Но они главенствовали над улицами, хорошо платили за преданность и имели надежную защиту. У меня не осталось выбора, пришлось применить другую тактику. Я приехал в город и сообщил всем, что ищу невесту.
Забрезжило понимание.
– Чтобы выманить их из тени.
Он слегка кивнул, с удивлением на нее глянув.
– Точно. Может, они и скрывались от меня, но ни за что не остались бы в стороне, если бы решили, что я изменил своему обещанию.
Его взгляд был прикован к чему-то за ее плечом.
– Никаких наследников.
Еще больше удивления.
– Он вам и это рассказал?
– Он не хотел, чтобы мы с вами поженились, – прошептала Фелисити.
Герцог расхохотался, и танцевавшие рядом оглянулись на этот неожиданный звук.
– Конечно, не хотел. Мы слеплены из одного теста, миледи. Вы оказались очень полезной для меня… и в высшей степени полезной для него тоже.
– Как?
– Вы стали посланием. Мне не позволено иметь счастье. Не позволено иметь будущее. Как будто эти карты мне хоть когда-то сдавали.
Она посмотрела ему в глаза. Сердце колотилось прямо в ушах, заглушая какофонию прочих звуков.
– Я не понимаю. Вы меня не хотели. Я бы не принесла вам счастья.
– Нет. Но вы могли бы принести мне наследников. А этого он бы никогда не допустил. Это единственное наказание, которое мы могли обрушить на нашего отца. Никаких наследников. Видите ли, род заканчивается на мне. И я знаю своего брата достаточно хорошо, чтобы не сомневаться – уж об этом Девон позаботится.
«Мы назначим ему бесконечное наказание».
И Фелисити стала оружием, которое выбрал он. Похоже, оружием, которое выбрали они оба.
А затем герцог добавил:
– И обещанием того, что приведете Девона ко мне.
Она резко остановилась, хотя все вокруг продолжали танцевать, и на этот раз герцог ей это позволил. В их стороны поворачивались головы, уже послышались шепотки. Но Фелисити не обращала ни на кого внимания.
– Вынужден отдать ему должное. Он выполнил свою часть хорошо. – Герцог помолчал. – Полагаю, он вас уже поимел. Полагаю, он ожидал, что сегодня вечером вы появитесь здесь и разорвете нашу помолвку. Что вы, разумеется, сделали, потому что вообразили, будто влюблены в него. Вообразили, что сумеете убедить его, будто он вас тоже любит.
Комната резко завращалась вокруг них. Осознание того, что Дьявол ее предал, обрушилось на нее слишком быстро и жестко, ее затошнило и одновременно захотелось покалечить стоящего перед ней надменного человека. И тут он добавил голосом, лишенным всяких эмоций:
– Бедная девочка. Вам следовало хорошенько подумать. Девон не умеет любить. В нем этого нет. Он, как и все мы, и как наш отец до нас, умеет только разрушать и губить, и больше ничего. Надеюсь, ваше падение было по крайней мере приятным.
Эти слова могли бы ее сломить. Вернуть ее к Жалкой Фелисити. Конченой Фелисити. Но она этого не допустит.
Фелисити выпрямилась во весь рост, расправила плечи, гордо вздернула подбородок, не позволяя слезам подступить к глазам. Никаких слез. На них нет времени.
Она сделала шаг назад, увеличивая расстояние между ними, и ближайшие пары замедлили движения, вытягивая шеи. Но им не пришлось сильно их вытягивать, когда ее рука взлетела вверх, не пришлось и напрягать слух, чтобы услышать громкий хлопок ладони по щеке.
Он принял удар, не сказав ни слова, и весь бальный зал ощутил словно исходящие от пощечины волны.
Глава двадцать пятая
Этим вечером Дьявол провел много часов в грязи Темзы, действуя крюком – лучший способ для него не думать о том, что наделал. Он подцеплял и поднимал до тех пор, пока не начали болеть все мышцы, одежда не пропиталась потом, а сам он не почувствовал себя так, словно кожу с плеч содрали кнутом. Только тогда он нашел в себе силы вернуться домой, ощущая, как ноет все тело, вонючий, уставший настолько, что даже ванну принять не смог, а проснулся с восставшим естеством, желая того единственного, что получить не мог.
