Господи! Еще и день не прошел, а ее не хватает, как воздуха.
Он выругался и отпер дверь в контору. Тишина в здании давила на плечи.
Позволив изнеможению завладеть собой, он с трудом поднялся вверх по лестнице, вставил ключ в замок и обнаружил, что никакого ключа не требуется. Кто-то уже отпер дверь в его комнаты, и хотя вариантов имелось не меньше полудюжины, на свете существовал единственный человек, кого он хотел бы там увидеть, хотя при этом желал, чтобы она оказалась в любом другом месте, только не здесь.
Он толкнул дверь, услышал, как заскрипели петли.
Фелисити стояла в центре кабинета в самом прекрасном розовом платье, какое ему доводилось видеть, – любой мужчина убьет за право снять это платье – выпрямив спину, неподвижно и безмятежно, глядя ему прямо в глаза, словно она стояла тут так целую вечность, дожидаясь его. Словно она и будет стоять тут целую вечность, дожидаясь его возвращения.
Прошлое, и будущее, и блистательное, невозможное настоящее.
Он вошел, закрыл за собой дверь и приготовился к неизбежному, собираясь с силами, чтобы снова отправить ее домой.
– Я бы спросил тебя, как ты попала в здание, но не думаю, что мне понравится ответ. – Он подбородком указал на ее платье и не сдержался: – В Ковент-Гардене никогда не видели платья, подобного этому.
Она даже глазом не моргнула.
– Я приехала с бала у Нортумберлендов.
Он присвистнул, негромко, но длинно.
– Передала всем этим шишкам мои приветы?
– Вообще-то нет, – ответила она. – Была слишком занята, разрывая помолвку.
При этих словах все у него в душе разбушевалось. Без единой мысли в голове он шагнул к ней.
Вранье. Одна мысль была. Единственная. Да! Да, она свободна и наконец-то, наконец может стать его.
Да только не может.
– Почему?
– Потому что я не хочу выходить замуж за герцога и вообще за кого-нибудь из аристократов.
«Выходи за меня».
Она продолжала:
– И потому что я подумала – если я сделаю это там, если разорву свою помолвку публично, на виду у всего общества, то ты поймешь, что я хочу повернуться спиной к тому миру и присоединиться к тебе, здесь.
Его сердце заколотилось.
– Видишь ли, после всего… после того, как я публично ударила герцога…
– Ты его ударила? – Он протянул к ней руки. – Он что…
Она увернулась от его прикосновения, и он замер. Где-то внутри мгновенно поселился трепет. Страх.
– По правде сказать, да. В центре бального зала, в доме одного из самых могущественных герцогов в истории. Так что теперь моя репутация погублена раз и навсегда.
Его не волновала ее репутация. Его волновала она.
– Почему ты его ударила? Он что, обидел тебя? Сделал больно?
Она с горечью рассмеялась.
– Сделал ли он мне больно? Нет.
– Тогда почему…
– Полагаю, кому-то станет больно, если узнать, что мужчина, за которого ты собиралась замуж, тебя предал. – Она молча посмотрела на него долгим взглядом. – Но ведь я и не должна была за него выйти, верно? С самого начала?
Вопрос повис между ними, как кусок льда.
– Верно, Дьявол?
Он в смятении плотно сжал губы. Земля под ногами пошатнулась.
– Верно.
– Что интересно, он тоже совершенно не собирался на мне жениться, так что в виде исключения между тобой и твоим братом не возникло противоречий.
В ушах Дьявола шумела кровь.
«Брат».
Она знает.
– Откуда ты узнала?
Удар сердца. Затем:
– Я знаю, потому что вы одинаковы.
«Нет».
– Между нами ничего общего!
Она прищурилась, глядя на него.
– Чушь собачья. Вы похожи больше, чем ты можешь себе представить.
Она понятия не имеет, как его жалят эти слова. Какую бурю гнева они в нем подняли. Какую правду шепчут.
– Ни один из вас ни секунды не раздумывал, собираясь меня использовать. Он, чтобы выманить тебя из темноты, найти после двенадцати лет поисков. Но вот в чем правда… – Она замолчала, и он понял, что сейчас будет нанесен основной удар. И еще понял, что избежать этого невозможно. – На него мне плевать. Я ему с самого начала не доверяла. Не открыла ему себя и, что самое плохое, свое сердце. И поэтому, со всеми его прошлыми грехами, вне всякого сомнения, чудовищными… хотя он более чем заслуживает той пощечины, которую я ему влепила… хотя я сверх всякой меры желаю ему только плохого… его грех ничто по сравнению с твоим.
Она отвернулась от него, обогнула письменный стол и направилась к окну в дальнем конце комнаты. Шуршанье юбок по ковру казалось Дьяволу канонадой. Он не мог видеть, как она уходит от него. С каждым ее шагом в комнате становилось все холоднее, как будто без нее он замерзнет навсегда.
И так и будет.
Она остановилась у окна, положив руку на пестрое стекло, маленькое и почти непрозрачное. Не имело никакого смысла устанавливать в окна Ковент-Гардена приличные стекла, а вид Фелисити, одетой, как королева, рассеянно ведущей пальцами по оконному стеклу, только подчеркивал всю ту правду, что и так была известна Дьяволу.
Он ее никогда не получит.
Все ее сегодняшние открытия к лучшему.
Она не для него.
– Ты меня любишь? – Вопрос, такой прямолинейный, оказался неожиданным как удар. – Я спрашиваю, потому что две ночи назад, на крыше этого самого здания, ты сказал, что не можешь полюбить меня достаточно для того, чтобы жениться. И я подумала, что это всего лишь щит, который ты выставил перед собой, чтобы защитить себя от глупой уверенности, будто я хочу получить тот мир, а не этот.
Так и было. Господи Иисусе! Нужно было сказать ей тогда, когда у него еще имелся шанс.
Да только они опять оказались бы здесь. И боль стала бы еще мучительнее.
Как будто можно сделать еще больнее.
– Поэтому я спрашиваю тебя сейчас – ты меня любишь?
Он этого не переживет.
– Фелисити.
Он шагнул к ней, обогнул стол, но она на него не смотрела. Все так же стояла у окна, глядя вниз, на кривые крыши Ковент-Гардена – то единственное, что он мог ей дать.
– Я умоляла тебя о любви. Умоляла поверить, что я достойна тебя. Достойна этого места.
«Достойна. И всегда была достойна».
– Фелисити. – Ее имя, словно гравий, обдирало ему горло.
– Конечно, – сказала она, и на губах ее появилась пристыженная улыбка. – Я просила обо всем этом, потому что не знала правду. Не знала, как хорошо я выполнила свою роль в ваших планах.
