В 1936 году на Юге наблюдалась колоссальная разница в обеспечении электричеством городов и сельской местности. Города обеспечивались электроэнергией на девяносто процентов, поселки и сельская местность – всего на десять. В Клэнтон провода протянули в 1937 году, однако остальная территория округа была по-прежнему во тьме. Наезжая в Мемфис или Тупело за покупками, Лиза и другие женщины с ферм поражались наводнившими рынок новыми устройствами – радиоприемниками, проигрывателями, холодильниками, тостерами, миксерами и даже пылесосами – но не могли ими воспользоваться. Они только мечтали об электричестве.
Лиза хотела проводить как можно больше дней в Мемфисе или Тупело, но Пит сопротивлялся. Он стал фермером и с каждым годом все больше окунался в работу, не желая тратить время на другие занятия. Лизе приходилось мириться с тихой жизнью и держать жалобы при себе.
Нинева и Эймос достались Питу вместе с домом. Их родители были рождены в рабстве и трудились на земле, которую теперь он обрабатывал. Считалось, что Ниневе «около шестидесяти», но никаких документов о ее рождении не существовало. Эймосу было безразлично, когда он родился, но чтобы позлить жену, он уверял, будто родился позднее нее. У их старшего сына было свидетельство о рождении, из которого следовало, что ему сорок восемь. Вряд ли Нинева могла родить ребенка в двенадцать лет. Эймос говорил, что тогда ей было, по крайней мере, двадцать. Бэннинги полагали, что ей около семидесяти, но эта тема была под запретом. У нее с Эймосом было еще трое детей и много внуков, но к 1935 году большинство из них уехали на Север.
Всю жизнь Нинева работала в доме Бэннингов в качестве единственной служанки. Готовила, мыла посуду, стирала, возилась с детьми, помогала при родах. Она ассистировала врачу, когда в 1898 году появлялась на свет Флорри и в 1903-м – ее младший брат Пит, и практически вырастила обоих. Матери Пита была подругой, домашним доктором, человеком, перед которым можно выговориться, поведав свои тайны.
Но с женой Пита Нинева не поладила. Из белых она доверяла только Бэннингам, а Лиза была чужая. Лиза, городская девчонка, понятия не имела об отношениях черных и белых. Нинева недавно проводила в последний путь свою дорогую подругу миссис Бэннинг и не была готова принять в доме новую хозяйку.
Поначалу Нинева возмущалась появлению красивой молодой женщины с сильным характером. Лиза была добра и мила и всячески показывала, что намерена вписаться в их образ жизни, но для Ниневы ее присутствие означало прибавление работы. Последние четыре года она ухаживала за миссис Бэннинг, которая ничего не требовала, и Нинева не могла не признать, что немного разленилась. Никому не нужно, чтобы дом безукоризненно сверкал. Мать Пита, старея, ничего не замечала. И вдруг появляется новая женщина, и сонная жизнь служанки оказывается под угрозой. Сразу стало ясно, что жена Пита любит наряды, и все их надо стирать, иногда крахмалить и всегда гладить. Драгоценным Джоэлу и Стелле тоже требовалась еда, чистая одежда, полотенца и простыни. Аппетит у семьи был не как у миссис Бэннинг – птичий, и Нинева поняла, что ей нужно каждый день готовить завтрак, обед и ужин для всей семьи.
Сначала Лиза чувствовала себя неуютно оттого, что в доме присутствовала другая женщина, причем сильная и авторитетная. Ее растили без служанок и горничных. Мать с помощью мужа и двух дочерей с домом справлялась. Но через несколько дней Лиза осознала, что такое большое жилище ей не по силам. И, не разжигая страстей и не травмируя чувств Ниневы, смирилась.
Обе женщины поняли: иного пути нет – нужно ладить друг с другом хотя бы внешне. Дом был достаточно велик, чтобы нашлось место для обеих. Первые недели прошли напряженно, но по мере того, как женщины узнавали друг друга, неловкость постепенно исчезала. Пит в этом был не помощник. Он проводил время в полях, где ему было комфортно, а женщины пусть разбираются, как могут.
Эймос же с первого дня полюбил Лизу. Каждую весну он возделывал большой огород, с которого кормились Бэннинги и многие из тех, кто от них зависел. И Лиза заинтересовалась его работой. Ей, городской девочке, приходилось видеть лишь, как растут на маленькой клумбе маргаритки. Огород Эймоса был величиной в пол-акра с грядками тыкв, салата-латука, бобов, моркови, маиса, батата, перца, баклажан, огурцов, окры, земляники, лука и, по крайней мере, четырех сортов помидор. Рядом с огородом расположился небольшой сад с яблонями, грушами, сливами и персиками. В ведении Эймоса были также куры, свиньи и молочные коровы. За остальное стадо, к счастью, отвечал кто-то другой.
Новая помощница пришлась ему как нельзя кстати. Лиза поливала, пропалывала, уничтожала насекомых, снимала созревший урожай и при этом довольно мурлыкала или задавала Эймосу десятки вопросов о растениях. Чтобы защититься от солнца, она надевала широкополую соломенную шляпу, твидовые брюки закатывала до колен, натягивала перчатки до локтей. Лиза не боялась земли и грязи, но как-то умудрялась не пачкаться. Эймос считал ее самой красивой женщиной в мире и проникся к ней настоящей страстью, однако и он поначалу не избежал досады от ее вторжения в дом. Лиза хотела научиться всему, что связано с сельским хозяйством, и задавала много вопросов, а Эймос водил ее на маслобойню, где показывал, как доить коров и готовить сыр.
Им часто помогал Юп, юный внук Эймоса и Ниневы. Мать нарекла его Юпитером, чего он никак не мог вынести и сократил свое имя до Юпа. Мать уехала в Чикаго и не собиралась возвращаться, а сын предпочел жить на ферме и остался с бабушкой и дедом. В пятнадцать лет он стал крепким, мускулистым парнем. Обожал Лизу, но рядом с ней робел и стеснялся.
Сначала Эймос решил, что энтузиазм Лизы объясняется желанием вырваться из дома и от Ниневы, и отчасти угадал. Однако вскоре они подружились. Лиза расспрашивала Эймоса о его семье, происхождении и предках, об их суровой жизни на ферме. Отец Лизы приехал с севера, мать выросла в Мемфисе, и она никогда не сталкивалась с неграми и ничего не знала об их трудной жизни. Эймос говорил очень уклончиво, предпочитая чего-то недосказать, чем перегнуть палку – объяснил, что им с Ниневой и с детьми повезло. У них есть маленький, уютный домик, который им построил отец Пита, когда снес старое семейное гнездо. Они одеты и сыты. На земле Бэннингов никто не голодает, но те, кто работают в поле, поистине бедны. В их холупах невозможно жить. Дети, а их всегда очень много, бегают босиком.
Лиза понимала, что Эймос осторожничает, не хочет, чтобы его заподозрили в критике хозяина. И часто добавляет, что есть множество белых, которым так же трудно, как черным полевым рабочим.
Одна, верхом, Лиза объезжала владения Бэннингов, две трети из которых составляли поля. Остальная часть густо поросла лесом. Лиза обнаруживала приткнувшиеся среди деревьев и отрезанные от мира поселения из неказистых хижин. Выскакивавшие на пороги грязные, с округлившимися от страха глазами дети не хотели ей отвечать, когда она пыталась с ними заговаривать. Матери, загоняя их обратно домой, кивали и улыбались. В некоем подобии деревни Лиза увидела магазин и церковь с кладбищем. Вдоль пыльных улиц ютились нагромождения убогих хибар.
Лизу поразила бедность и условия жизни людей, и она поклялась, что однажды попытается наладить их быт. Но пока держала мысли при себе. Питу о своих прогулках не сообщала, однако он скоро узнал. Кто-то из полевых рабочих доложил, что видел на лошали незнакомую белую женщину. Лиза призналась, что это была она, а что тут плохого? Ей же не говорили, что есть места, где нельзя появляться.
