Условия существования на Батаане становились все хуже. Неделями американцы и филиппинцы дрались, голодая. Солдат в среднем потреблял две тысячи калорий в день – примерно половину того, что требуется для интенсивного боя. Голод изнурял, а припасы истощались. Причиной бедственного положения стала еще одна необъяснимая ошибка Макартура. Отчаянно спеша сгруппировать все силы на Батаане, он потерял провиант. Только на одном складе остались миллионы бушелей риса – количество достаточное, чтобы несколько лет кормить целую армию. Многие офицеры убеждали его накопить на полуострове запасы пищи, но он отказывался их слушать. А когда его проинформировали, что солдаты недоедают и горько жалуются на свое положение, перевел все подразделения на половинный рацион. В письме своим военнослужащим Макартур обещал подкрепление. Писал, что им уже направлены тысячи солдат и сотни самолетов. День их прибытия неизвестен. Но помощь близка.
Это было ложью. Тихоокеанский флот серьезно пострадал во время нападения на Перл-Харбор, и у него не осталось сил для прорыва японской блокады. Филиппины оказались в изоляции. Об этом знали в Вашингтоне. Об этом знал и Макартур.
Голодные солдаты ели все, что двигалось. Охотились на азиатских буйволов – филиппинскую разновидность водяных. Их твердое, кожистое мясо требовалось замачивать, варить в соленой воде, а затем отбивать колотушкой. Только тогда его можно было прожевать. Буйволиное мясо обычно ели с кашей из гнилого, зараженного жучком риса. Когда истребили всех буйволов, стали забивать лошадей-мулов. Но бойцы двадцать шестого полка отказывались употреблять в пищу своих любимых животных.
Голодающие солдаты гонялись за дикими свиньями и ящерицами, убивали ворон и экзотических птиц, ели змей и даже кобр, которых было там в изобилии. Что бы ни удалось убить, все валили в котел с общим блюдом. К февралю на Батаане не осталось ни одного банана или манго, и люди ели траву и листья. Полуостров Батаан омывается Южно-Китайским морем, печально известным отсутствием рыбы. Впрочем, рыбалка исключалась: японские пилоты получали огромное удовольствие, если удавалось выследить и потопить даже самую маленькую рыбацкую лодку. Выйти в море было равносильно самоубийству.
Недоедание сделало свое дело. К началу марта люди не могли устраивать рейды, сидеть в засадах и ходить в атаки. Солдаты худели – каждый потерял от тридцати до пятидесяти фунтов.
11 марта Макартур с семьей и высокопоставленными чинами, следуя указаниям Вашингтона, покинул Коррехидор и укрылся в Австралии, где устроил командный пункт. Хотя он, как требует закон, не руководил ни одним успешным сражением и покинул свои войска, его наградили «Почетной медалью» Конгресса за доблестную оборону Филиппин.
Истощенные солдаты, которых Макартур бросил на Батаане, не имели сил сражаться. У них опухли суставы, кровоточили десны, немели руки и ноги, снизилось кровяное давление, упала температура, многие от анемии не могли ходить. Развивалась дизентерия, отчего люди валились с ног. Батан и в мирные времена считался малярийным районом, а война обеспечила москитам множество новых жертв для укусов. Людей колотила лихорадка, прошибал пот, бил озноб. Ежедневно тысячи заболевали малярией. Ею страдало большинство офицеров. Кто-то из генералов сообщал, что из его личного состава способна сражаться только половина. Остальные настолько больны, голодны и устали, что не могут держать оборону или ходить в наступление.
Солдаты стали сомневаться, что обещанное подкрепление придет и их спасут. По утрам внимательно оглядывали морской горизонт – не появится ли конвой – но, конечно, ничего не видели. В конце февраля президент Рузвельт обратился к нации. В одной из своих знаменитых «Бесед у камелька» он сказал американскому народу, что японская блокада Филиппин и полное окружение островов не позволяет направить туда существенное подкрепление. И поскольку США участвуют в войне на двух больших театрах военных действий, приходится сосредоточиться на других регионах, а не на Филиппинах.
Его слова по коротковолновому радио слышали в своих норах и убежищах и люди на Филиппинах, и теперь они знали правду. Помощь не придет.
Дома Бэннинги не получали писем от Пита почти два месяца. Они знали, что он на Батаане, но не догадывались, насколько плачевное на полуострове положение. Они тоже слышали слова президента и впервые начали сознавать степень опасности. После радиопередачи Стелла ушла к себе в комнату и плакала, пока не заснула. Лиза и Джоэл просидели допоздна, говорили о войне и тщетно пытались найти основания для оптимизма.
Каждое воскресенье на службе Декстер Белл называл имена отправленных на войну женщин и мужчин, и с каждой неделей этот список становился все длиннее. Он молился за их жизнь и благополучное возвращение. Многие проходили подготовку, и им еще предстояло увидеть сражения. Пит Бэннинг был в самом жутком месте, и за него произносилось больше всего молитвенных слов.
Лиза с другими членами семьи старались сохранить бодрость духа. Страна участвовала в войне, и многим приходилось жить в постоянном страхе. В Северной Африке убили восемнадцатилетнего парня из Клэнтона. Пройдет немного времени, и тысячи американских семей получат трагические сообщения.
Глава 25
Без лошадей двадцать шестой кавалерийский полк уже не был отдельной боевой единицей. Людей распределили по другим подразделениям и поставили задачи, к которым они не привыкли. Пита перевели в пехоту и дали лопатку копать окоп – один из тысяч вдоль тринадцатимильной второй линии обороны поперек южного Батаана. В действительности она была последней линией обороны. В случае прорыва японцев союзников отбросят на оконечность полуострова и загонят в Южно-Китайское море.
В марте в боях наступило затишье. Японцы затягивали вокруг Батаана петлю, перегруппировывались и ждали свежих подкреплений. Американцы и филиппинцы понимали, что их ждет, и еще глубже закапывались в землю.
Пит с товарищами, не щадя сил, насыпали валы вокруг бункеров и перед траншеями. Трудились больные, голодные. Пит потерял не менее сорока фунтов, и каждую неделю проворачивал новую дырку в ремне, чтобы не спадали брюки. Он пока не заболел малярией, однако это было лишь вопросом времени. Испытал два несильных приступа дизентерии, но быстро оправился после того, как врач дал ему лекарство. По ночам, положив рядом винтовку, спал на одеяле у своего окопа.
Окоп справа от Пита выкопал здоровяк итальянец Сэл Морено – сержант с Лонг-Айленда. Городской парень из большой семьи, он не скупился на рассказы. Сэл научился ездить на лошади на ферме, где работал его дядя. Пару раз, повздорив с законом, решил вступить в армию и оказался в двадцать шестом кавалерийском полку. Его чуть не убила малярия, но Пит достал на черном рынке хинин и вытащил Сэла с того света.
Слева был окоп Юнга Кейна. «Белая кость» из Виргинии, он, как отец и дед, окончил с отличием виргинский военный институт. В три года Юнг верхом катался на пони, и в двадцать шестом кавалерийском полку считался лучшим наездником.
Но теперь у них не было лошадей, и приходилось мириться с фактом, что их низвели до положения пехоты. Они часами говорили друг с другом, и любимой темой была еда. Пит со вкусом описывал, что` готовила ему Нинева: свиные отбивные из животных, выращенных на его ферме, копченые ребра, жареную окру, жареных цыплят, жареные зеленые помидоры, картофель, жареную грудинку, жареные кабачки, все жареное, жареное, жареное… Сэлу нравились блюда с большим количеством жира. Юнг рассказывал, насколько вкусны копченая виргинская колбаса и бекон и сколько радости доставляет тушеная баранина по-брансуикски и блюда из кур, голубей и перепелов. Но по-сравнению с Сэлом Пит и Юнг были просто любителями. Мать и бабушка итальянца готовили такое, о чем его боевые товарищи даже не слышали: запеченную лазанью, фаршированные маникотти, спагетти по-болонски, бальзамические свиные скалоппины, чесночно-томатную брушетту, жареный сыр моцарелла и все тому подобное. Список был бесконечным, и поначалу они решили, что Сэл преувеличивает. Однако от красочных деталей у них текли слюнки. И они договорились встретиться после войны в Нью-Йорке и не заниматься ничем иным – только объедаться итальянскими деликатесами.
