— Почему мы остановились? — прошептала Луцилла.
— Я слушаю ночь, — ответил Тег.
Дункан, лицо которого выглядело совершенно призрачным в свете звезд, внимательно взглянул на Тега. Выражение лица башара вселило в него уверенность. В недоступной пока памяти хранилось что-то такое, что говорило: этому человеку можно доверять.
Луцилла заподозрила, что Тег остановился, чтобы дать отдохнуть своему старому телу, но не решилась высказать это вслух. Тег сказал, что весь план рассчитан так, чтобы доставить Дункана на Ракис. Очень хорошо, это было единственное, что сейчас имело значение.
Она уже прикинула, что в Убежище, которое где-то впереди, находится либо корабль-невидимка, либо дом-невидимка. Это единственное, что может быть достаточным в этой ситуации. Ключом ко всему был Патрин. Тег обронил несколько намеков, что именно Патрин — источник их пути к спасению.
Луцилла была первой, кто понял, каким образом Патрин заплатил за их бегство. Но он был слабейшим звеном. Он остался позади, где Швандью могла легко захватить его. Захват приманки был неизбежен и предусмотрен планом. Только дурак мог предположить, что у Преподобной Матери Швандью не хватит сил и власти, чтобы справиться с обычным мужчиной. Ей даже не придется использовать всю силу убеждения. Хватит тонкого воздействия Голоса и болевых способов воздействия, которые оставались монополией Общины Сестер — ящик пыток и сдавливание нервных узлов — этого будет больше чем достаточно.
Какую форму в этой ситуации примет верность Патрина, Луцилле было ясно с самого начала. Неужели Тег настолько слеп?
Любовь!
То был старый, долгий, скрепленный доверием союз двух мужчин. Швандью же будет действовать быстро и жестоко. Патрин знал это. Тег не стал проверять свое определенное знание.
Внезапно в сознание Луциллы ворвался голос Дункана:
— Орнитоптер! Сзади!
— Быстро! — крикнул Тег. Он схватил одеяло и накрыл им всех троих. Они лежали, уткнувшись носами в сырую, напоенную ароматами землю, прислушиваясь к летевшему над ними орнитоптеру. Машина не зависла и не вернулась.
Когда они удостоверились, что их не обнаружили, Тег снова повел их путем Патрина.
— Это была поисковая группа, — сказала Луцилла. — Они заподозрили… или Патрин…
— Прибереги свои силы для марша, — рявкнул Тег.
Она не осадила его за грубость. Они оба понимали, что Патрин мертв. Не может быть никаких споров на эту тему.
Этот ментат глубоко копает, подумала Луцилла.
Тег был сыном Преподобной Матери, и она научила его некоторым вещам, которые выходили за пределы дозволенного, прежде чем он попал в умелые руки Преподобных Матерей Общины. Гхола был не единственным человеком с неизвестными ресурсами.
Тропинка петляла среди деревьев, не пропускавших свет, потом стала резко подниматься вверх по крутому холму. Только изумительная память ментата позволяла Тегу ориентироваться в полной темноте.
Луцилла ощутила под ногами что-то мягкое. Она прислушалась к движениям Тега, пытаясь сориентироваться.
Как молчалив Дункан, подумала Луцилла. Как он замкнулся в себе. Он выполнял приказы, следовал за Тегом по первому знаку. Она чувствовала, чего стоит такое послушание Дункана. Он знал, что делает. Дункан подчинялся только потому, что пока это было ему выгодно. Мятеж Швандью посеял в душе гхола что-то дикое и независимое. И что посеяли в нем тлейлаксианцы?
Тег остановился на маленьком пятачке под деревьями, чтобы восстановить дыхание после долгого подъема. Луцилла слышала, как тяжело он дышит. Она снова вспомнила, что Тег — очень старый человек для таких упражнений. Она спокойно спросила:
— Ты хорошо себя чувствуешь, Майлс?
— Я скажу, если почувствую себя плохо.
— Далеко еще нам идти? — спросил Дункан.
— Теперь осталось совсем немного.
Тег снова зашагал сквозь темноту ночи.
— Нам надо поспешить, — сказал он. — Та седловина — последнее препятствие на пути.
Теперь, когда он смирился с фактом смерти Патрина, Тег переключился на Швандью. Интересно, что она сейчас предпринимает? Она наверняка чувствует себя так, словно вокруг нее обрушился мир. Беглецы отсутствуют четыре дня! Люди, которые способны убежать от Преподобной Матери, способны на все. Конечно, беглецы могли улететь с планеты на корабле-невидимке, но что, если…
Мысли Швандью сейчас полны этих «а что, если…»
Патрин был хрупким звеном, но он был хорошо тренирован в ликвидации слабых звеньев, а тренировал его Великий Мастер — Майлс Тег.
Майлс смахнул движением головы непрошеную слезу. Необходимость заставляет быть честным в таких ситуациях, ее не избежать. Тег никогда не был хорошим лжецом, он не мог лгать даже самому себе. На самых ранних стадиях своей подготовки он понял, что и его мать, и другие воспитатели обусловили в нем чувство глубокой личной честности.
Приверженность кодексу чести.
Сам по себе этот кодекс, поскольку Тег чувствовал в себе его элементы, привлекал его пристальное внимание и завораживал. Это началось с осознания того, что люди рождаются не равными, что они обладают разными способностями и испытывают в жизни воздействие разных событий. Все это производит людей с разными достижениями и разной ценностью.
Для того чтобы подчиниться этому кодексу, Тег рано понял, что должен занять такое место в потоке доступных наблюдению иерархий, чтобы четко определить, когда он не сможет продвигаться выше.
Обусловливание кодексом проникло глубоко внутрь его существа. Он никогда не мог найти его первоначальных корней. Очевидно, кодекс был неразрывно связан с основами его человеческой сущности. Кодекс диктовал правила поведения для тех, кто находился выше и ниже его на иерархической лестнице.
Ключевой обменный знак: верность.
Верность пронизывала всю иерархию и была везде, где для нее находилось место. Именно такая верность была присуща ему самому — это Тег знал твердо. У него не было ни малейших сомнений, что Тараза поддержит его во всем, кроме ситуации, в которой он должен будет пожертвовать собой ради Общины Сестер. Само по себе это было правильное решение. Именно здесь находится верность их всех.
Я — башар Таразы. Вот, что говорит кодекс.
И этот же кодекс убил Патрина.
Я надеюсь, ты не испытывал боли, старый друг.
Тег еще раз остановился под деревьями. Вытащив из-за голенища нож, он сделал отметку на дереве.
— Что ты делаешь? — спросила Луцилла.
— Это тайная метка, — ответил Тег. — Только люди, которых я обучал, знают о ней. И, конечно, Тараза.
— Но почему ты…
— Я все объясню позже.
Тег двинулся вперед, остановившись у следующего дерева, на котором он тоже оставил крошечную зарубку. Такую отметину вполне мог оставить зверь или птица — царапина на коре ничем не выделялась из ее естественного рисунка.
