— Это мы уже поняли, — сказала Степа, успев перевести слова Эммы и полицейского. — Вы состоите на учете у психиатра?
— Нет, — мотнула головой Эмма. И вновь ее лицо приобрело свекольный оттенок.
Честно, не понравилась мне реакция Эммы.
— Но с доктором Орловым она знакома, — напомнила Степа.
— Кто такой доктор Орлов? — поинтересовалась Алина.
— Он работает в местной психушке, его дедушка родом из России. Вчера я и Марина видели, как Эмма мило с ним беседовала в магазинчике, который находится практически на территории психбольницы. А говорит, что не состоит на психучете? Явно шла к нему на консультацию.
— Не факт, — пожала плечами Алина. — Возможно, она пришла кого-то проведать. Скажем, знакомого или родственника.
— Точно! — вспомнила Степа. — Речь шла о каком-то Жераре.
— О Жераре? — переспросила Алина. — Так это ее сын. Только я не знала, что он душевнобольной. Ольга говорила, что у Эммы есть сын, но он больной и живет в санатории. Теперь понятно, в каком санатории он лечится.
— А Анри говорил, что у них нет детей, — удивилась несоответствию Степа. — Как-то, когда тебя не было, я с ним беседовала. Он мне рассказывал, что уже лет двадцать здесь работает. Работал бы и дальше, но теперь, по всей вероятности, придется уйти на пенсию. Но много ли ему нужно? Уедет в деревню. Там у него домик есть. Это дети рвутся в город, а старикам лучше жить на земле. А поскольку детей у него нет, то и в городе его ничто не держит.
— Степа, то, что у Анри нет детей, еще не означает, что их нет у Эммы. А ведь Эмма тоже не один год проработала у Матье. Боже, как все банально просто! Вот вам и мотив! «Санта-Барбара» отдыхает. «Богатые тоже плачут». Вау! — я прикрыла рот руками, чтобы не заорать во все горло.
— Что ты там бормочешь? — Алина схватила меня за лацканы жакета и принялась тормошить.
Я буквально вырвалась из ее рук и, несмотря на предупреждение тихо сидеть в спальне, рванула в соседнюю комнату, чтобы поделиться своими соображениями с полицейскими.
Ярослава уже стояла перед Эммой, и та должна была замахнуться на нее статуэткой.
Вылетев на первый план, я поняла, что хоть Террье и разговаривает на русском языке, но вряд ли меня сейчас поймет. Я волновалась, эмоции переполняли меня. Все слова в миг вылетели из моей головы, тогда я решила изобразить то, что так хотела ему сказать.
Я подскочила к Эмме и начала ее демонстративно щипать за бока. Собственно, за кожу я ее не щипала и не смогла бы, а просто брала и оттягивала ткань, показывая полицейским, что это маскарад, на самом же деле Эмма на два размера меньше. Я показала пальцем на голову горничной, потом на свою, при этом собрала свои волосы на затылке — мол, и прическу она носит другую.
Полагаю, мужчины ничего не поняли. Они стояли и с недоумением на меня таращились.
— Эх, ну что же вы не понимаете?! Это шоу! Шоу! Это она убила Ольгу! А сейчас хочет походить на Алину, чтобы ее не опознали на следственном эксперименте! Вот только свидетеля никакого нет. Вы прокололись, Эмма! — в сердцах выкрикнула я.
Не знаю, все ли поняла Эмма, но затряслась еще больше. Ярослава тоже испугалась моего танца для глухонемых — отшатнулась от меня, как от умалишенной. Впрочем, мне было все равно, что она обо мне подумала.
Глава 27
Я выбежала в коридор и чуть не сшибла с ног Меркурьева. Он стоял под дверью в полном одиночестве. Все остальные куда-то подевались.
— А где все? — спросила я, пытаясь дышать медленнее и глубже. Сердце от волнения выскакивало из груди.
— Расшумелись, и я отослал их по своим номерам. Надеюсь, никому не придет в голову удрать. А что это вы там устроили? — со снисходительной улыбкой на губах прошептал он.
— Значит, вы подслушивали? — я тоже перешла на шепот.
— Нет, вы слишком громко кричали. Я как чувствовал, что публику надо распустить. Хотелось без свидетелей насладиться спектаклем.
— Вот как?! Аристарх Бенедиктович, признайтесь, Алину выпустили не просто так? У вас есть доказательства ее невиновности. Вы знаете, кто настоящий убийца. Знаю и я, вернее, догадываюсь, у кого был мотив, и кто мог это сделать.
— Догадались? Очень хорошо. Насколько я понял из душераздирающих криков, доносившихся из-за двери, вы выдвинули обвинения Эмме?
— Да! Вы посмотрите на ее маскарад! Она же специально нарядилась так, чтобы ее не узнали. Дело ведь не в лице, а в комплекции! Одевшись, как капуста, она визуально прибавила себе десять килограмм. Этакий колобок на ножках. Волосы завила и распустила. Она опасалась показаться перед свидетелем в своем настоящем обличии. Почему? Потому что боялась — могут опознать.
— Пока логично. А мотив? Или, по-вашему, она убила Ольгу без злого умысла? — хитро прищурившись, спросил Меркурьев.
— Ну как же без злого умысла? Умысел был. Я предполагаю, что она родила ребенка от хозяина. Ребенок этот не совсем здоров, правильнее сказать, психически болен. Вчера, когда мы с подругой проверяли алиби Орлова… Кстати, нет у него алиби! Эта психушка, против наших психушек, — санаторий. Заходи и выходи кто хочет. Так вот, мы вчера видели Эмму. Она беседовала с психиатром Орловым. Беспокоилась о Жераре. А Жерар этот не кто иной, как сын Эммы. А если он сын хозяина, то имеет право на часть наследства, которым будет распоряжаться Эмма, как его опекун. А поскольку других наследников нет, они уже устранены, все переходит к ней, Эмме. Во всяком случае, она так думает, — добавила я.
— Но почему тогда господин Матье не упомянул юношу в завещании? — спросил Меркурьев.
— Потому что не признал, — у меня на все был ответ. — Во-первых, его мать всего лишь прислуга. А во-вторых, зачем ему умалишенный сын? Думаю, Жерар родился, когда папенька был уже в возрасте. А чем старше родители, тем чаще рождаются дети с разными отклонениями. В данном случае с психическими.
— Да, версия, конечно, интересная, — покачал головой Аристарх Бенедиктович.
— Я не права?
— Вообще-то я так глубоко не копал, — признался адвокат.
— Как? — для меня всё было очевидным. В основе практически всех преступлений лежит алчность, жажда наживы. Еще убивают из мести или ревности, но это не наш случай. — Хорошо, тогда почему отпустили Алину? Разве не потому, что есть другой подозреваемый, вернее, подозреваемая?
— Блинову отпустили на основании того, что Ольга Матье и ее мать убиты идентичным способом.
— Да ладно! Одну ударили по голове, а другую отравили. В чем сходство?
Меркурьев ничего мне не ответил, потому что из-за двери выглянул Террье, приглашая зайти.
— Я с вами, — категорично заявила я.
Когда мы вошли, Эмма сидела на диване и слезно рыдала. Рядом с ней находился психолог. Вряд ли он пытался ее успокоить, скорее, стремился привести в чувство, чтобы услышать что-нибудь вразумительное.
