— Я бы твоих шуток тоже не поняла, — последнее слово я произнесла несколько заторможено.
Мой взгляд привлекли сразу две компании. На палубе появились бредущие один за другим «арабы». Их было четверо. Сначала шли низкорослые представители арабского мира, они едва не наступали на подолы рубах. Замыкал процессию высокий араб. Ему рубаха была до середины икры. В высоком арабе я узнала Сергея, зятя Оксаны. Тремя его спутниками, вернее, спутницами были Оксана, Наташа и Лиля.
Другая компания, опять-таки «арабов», обосновалась на сдвинутых в круг шезлонгах. Я не обращала на них внимания, пока они тихо пили, закусывая вынесенной из ресторана едой. Когда же хмель ударил им в голову, и они заговорили громко, не одна я повернула в их сторону голову.
Пятеро трускавчан были как один в арабских одеяниях, но говорили на чистейшем украинском языке. Я ничуть не удивляюсь, когда слышу, как египтяне говорят по-русски, но чтобы арабы на украинском…
Голову каждого из хмельной компании покрывал национальный арабский платок, который каждый повязал на свой манер. Женщины, Света и Катя, соорудили из них кокетливые тюрбаны. Роман умудрился сложить из платка пилотку. Ярослав и Богдан по-бабски обмотали концы платков вокруг шеи.
Изрядно подвыпившим «арабам» захотелось петь. Из микрофонов лилась тягучая восточная музыка. Богдан поискал глазами — где бы раздобыть аккомпанемент? — увидев араба, теребящего струны нечто весьма похожего на банджо, бросился к нему. Сунув парню в руку доллар, он выхватил у оторопевшего музыканта инструмент и, вернувшись к шезлонгам, завопил:
— Зараз заспiваемо нашу: «Несе Галя воду!»
Богдан ударил растопыренной пятерней по струнам, и «банджо» издало душераздирающий звук. Украинцы запели. Одно могу сказать, они мудро сделали, что не пели, а кричали, заглушая своими голосами игру отчаянно фальшивящего музыканта.
— Позорище, — услышала я рядом с собой. Скосив глаза, увидела Раду в сопровождении Василя и Зоси. Вася без претензии на оригинальность был одет под араба. Рада и Зося пришли на карнавал в обычных летних сарафанах. — Одна забота — напиться и песни орать. Как бы им намекнуть, что они не дома? Вась, сходи, скажи.
— Оно мне надо?
— Ну да, конечно, скажи еще, что Роман — твой друг!
— Друг, не друг, но мужик он нормальный.
— А Богдан? Алкаш! Интеллигентом прикидывается. Про Ярослава я вообще молчу… Так ты пойдешь?
— Радочка, ну зачем тебе это нужно? Пусть поют, ведь они никому не мешают.
— Ты думаешь? Да они ведь уже матом голосят!
И правда, допев песню про Галю, которая несет воду, национальный украинский хор перешел на матерные частушки.
— Что о нас подумают?!
— А что подумают? Мы же с ними не поем? — заметил Василий.
— Да что с тобой говорить?! Я мыслю масштабнее и говорю не о нас, а об Украине в целом. Иди, скажи, чтоб страну не позорили.
Василий безропотно поплелся к соотечественникам. Рада отвернулась к воде и потому не видела, как ее мужу налили полную чарку. Василь с оглядкой на жену выпил до дна и только после этого рискнул сделать замечание. Я не слышала, что он им сказал. Песня ненадолго оборвалась. В эту минуту, я полагаю, Василий был послан куда-то очень далеко, возможно, дальше, чем на родину, — и с новой силой зазвучали родные мотивы.
— Рада, я им сказал, но они не слушают, — доложил Василий жене. — Ты права, культуры в них ни на грош. И ведь не понимают, что нацию позорят, — сокрушался послушный жене Василий.
— Не слушают, говоришь, — приподняв одну бровь, усмехнулась Рада. — Тебя не хотят, а меня им выслушать придется. — И она, норовисто вскинув голову, направилась к шезлонгам.
— Рада, не надо, — попытался остановить ее Василий. Тщетно. Она лишь ускорила шаг.
Рада, как я могла заметить, была весьма склочной и вредной особой. Одного Василя воспитывать ей было мало. И сдались ей эти соотечественники! Кому они по большому счету мешали? Да и частушки, несмотря на неприличный текст, были смешными. Своим пением Роман и компания здорово завели окружающих. Кто-то уже стал им подпевать, но в этот момент появилась Рада. У Богдана и Романа вытянулись лица, должно быть, Рада сказала им нечто обидное. Светлана покраснела и насупилась. Катя отвернулась, сделав вид, будто она к компании не имеет никакого отношения. Один Ярослав не спасовал перед вредной дамочкой. Он даже что-то ей ответил, наклонив голову вперед и глядя исподлобья. Рада резко повернулась на сто восемьдесят градусов и быстро зашагала обратно.
— Дурак, — не разжимая зубов, процедила она. — Этот Ярослав — полный дурак.
Василий не стал выяснять, в чем дело, догадался и так. Он и сам был недавно послан куда подальше.
— И зачем я полетела в Египет? — жаловалась Рада. — Не отдых, а одно мучение. Идем на другую сторону подальше от этих и от твоей чмары, — заметив Оксану, она кивнула в ее сторону. — Убила бы, — зло пробурчала она напоследок.
Роман и компания скоро угомонились. Наверное, Рада настроение им все же испортила. Но в целом вечер прошел «на ура». Перед финалом появился факир, который глотал сабли и изрыгал изо рта огонь. Ведущий маскарада предложил всем попрыгать в мешках, и, как ни странно, от желающих отбоя не было — мешков явно не хватало. Затем были клоуны и фокусы. В одиннадцать объявили последний номер концертной программы — дрессированные собаки. Поумилявшись собачкам, люди стали расходиться по каютам.
В половине четвертого нас разбудил истошный вопль:
— «Скорую»! Врача! Помогите кто-нибудь! Здесь труп!
«Здесь труп» прозвучало зловеще, эхом отозвалось от нильских берегов и пулей влетело в мою голову.
«И зачем трупу «Скорая»?» — спросонья подумала я.
— Что?! Где труп? Чей труп? — Я подскочила в кровати. Сон мгновенно улетучился.
— Почему кричишь? — с соседней кровати вяло спросила Алина.
— Кажется, там что-то случилось, — мотнула я головой, чтобы окончательно проснуться. — Убили вроде… Оксана? Рада? Кто? Да вставай же! — Алину пришлось толкнуть в бок, иначе бы она не проснулась.
Наспех накинув халаты, мы выбежали из каюты и примкнули к людям, которые мчалась на зов перепуганной женщины.
К тому времени, когда мы прибыли на место происшествия, вокруг шезлонга, в котором лежал покойник, уже образовалась толпа. Люди тихо перешептывались, охали и вздыхали, пытались заглянуть через плечи впереди стоящих, чтобы рассмотреть, кто там лежит, кого убили.
— Пропустите, расступитесь, — твердила Алина, со свойственной ей энергичностью прорываясь вперед.
Я не отставала от нее ни на шаг. Отстань я хоть ненамного, толпа бы вновь сомкнулась, оставив меня на дальних подступах к покойнику.
Я ловко лавировала между зеваками, не переставая думать: «Неужели Оксана, все же решилась и убила соперницу? А может, Рада убрала раздражающий фактор? Тоже ведь грозилась. Кто? Оксана или Рада?» Я почему-то была на сто процентов уверена, что в шезлонге лежит одна из Васькиных жен.
