Ответ был логичный, но он нас не устраивал.
— Скажете, что случайно оказались в компании Василя и его двух жен? — наседала настырная Алина.
— Да я и сам не понимаю, как столько земляков на корабле собралось, — скроил хитрец недоуменное лицо.
— А путевочку вы где покупали?
— В Дрогобыче, турфирма «Планета плюс».
— Вот как? В Дрогобыче? — повторила за ним Алина.
Я дернула ее за рукав. Лично у меня Михаил Иванович никаких подозрений не вызывал. Действительно, почему бы человеку на старости лет куда-то не съездить? А то, что с Василем оказался на одном судне, — совпадение. На «Рамзесе» были и другие украинцы. Все убийцы? Нет, конечно.
Но, похоже, у моей подруги было иное мнение.
— Михаил Иванович, а вы чем занимаетесь? — продолжала допытываться она.
— Я? Да так, строю помаленьку. У нас, западных украинцев, это наследственная профессия. Горы и леса вокруг.
— Что строите?
— Что придется. Вы меня извините, но у меня через двадцать минут автобус.
Михаил Иванович развел руками, улыбнулся нам на прощание и зашагал прочь. На этот раз Алина за ним бежать не стала.
Глава 17
— Ты в чем-то его подозреваешь? — спросила я Алину. У нее было очень сосредоточенное лицо.
— Да, и во многом.
— В чем конкретно?
— А разве он не мог убить Василя?
— Алина… — протянула я. — Как тебе такое в голову пришло? Старик производит исключительно положительное впечатление.
— А почему убийца должен выглядеть омерзительно? Даже маньяки выглядят вполне нормально. А тут убийство могло быть совершенно непредумышленным.
— Как можно убить ножом, да еще в сердце, спонтанно?
— В этом ты права. Но и Михаил Иванович не похож на типа с неустойчивой психикой, который, чуть что, выхватывает из кармана финку. Следовательно, непредумышленное убийство можно отбросить. А вот расчет или давняя обида … Надо хорошо расспросить о нем Оксану. Пошли в гостиницу.
— Пошли. Кстати, как там наша Степа? — Я достала из сумки мобильный телефон и набрала ее номер.
Степа почти сразу ответила. Ее голос сливался с шумом воды. Наверное, я ее выдернула прямо из душа.
— Алло, у меня все нормально, — скороговоркой и очень громко затараторила она. — Устроилась хорошо, у подруги. Когда буду выезжать домой, позвоню. Не трать деньги. — Далее последовал отбой. Понятно, что Степа, боясь откровенничать, говорила скорее для Рады, чем для меня.
— Ну что? — спросила Алина, не понимая, почему так быстро закончился разговор.
— Я думаю, она перезвонит.
И, правда, минут через двадцать, когда мы уже подходили к Оксаниной гостинице, в моей сумке заверещал мобильный телефон.
— Вы где? — спросила Степа.
— Возвращаемся домой.
— Составить компанию попить водички не хотите?
Я переглянулась с Алиной.
— У Степы определенно для нас есть новости.
Алина, соглашаясь, кивнула.
— Где встретимся?
— У музея, он находится напротив курортной поликлиники.
Пришлось вернуться — от курортной поликлиники мы отошли на приличное расстояние. Степа появилась минуты через три. Дом Рады от источника находился дальше, нежели гостиница Оксаны.
— Ну что, поселилась? — вопросом встретили мы Степу.
— Да.
— Тогда рассказывай, — потребовала я.
— Идемте в парк. Там и расскажу. — Мы выбрали самую безлюдную дорожку, и Степа начала рассказывать: — Встретила меня Рада настороженно. Она вспомнила, что видела меня на «Рамзесе», слава богу, не в компании с вами. «Странно, что Василь не представил нас друг другу», — заметила Рада. Я ей выложила всю домашнюю заготовку. Потом она начала меня спрашивать об отце, то есть Степане Остапенко. Я врала на ходу. Сказала, что я — ошибка молодости своих родителей. Отец служил в армии и бегал в самоволку к моей матери. Так появилась на свет я. Признать он меня признал, но жениться на моей матери не захотел. Мать моя была по национальности русская, а на Западной Украине с русскими браки не приветствуются. В первый раз я увидела отца, когда мне было восемнадцать лет, тогда же познакомилась со сводным братом, с Василем. Отца я так и не простила, встреч с ним не искала, а вот с братом хотела подружиться. Несколько раз приезжала в Трускавец, но Оксана была ко мне недружелюбна, наверное, опасалась, что я буду настраивать Василя против нее. Так у меня и не сложились с ней нормальные отношения. Мне показалось, что Раду этот факт порадовал. Хотя не могу сказать, что она меня приняла с распростертыми объятиями. Ходит вокруг, присматривается, про отца выпытывает. Спрашивает, когда я домой собираюсь.
— Степа, ближе к делу, — поторопила ее Алина. — Ты с Радой о Василе говорила? Есть ли у нее подозрения, кто и за что убил его?
— У нее одна подозреваемая — Оксана. Или кто-то из ее семьи. Я спросила: были ли у Василия враги. Ответ — Оксана и ее родственники! Все остальные жители Трускавца его просто обожали. Никаких ссор, никаких обид, никаких недоразумений. Не человек, а ангел.
— Понятно. Что делать собираешься?
— Хочу поговорить с дочкой Рады, с Зосей, и ее бабушкой, то есть с тещей Василия. У той, думаю, нет причин зятя выгораживать.
— Попробуй. А мы тоже кое-что нащупали, — похвасталась Алина. — Помнишь мужичка с усами? — спросила она и, не дожидаясь ответа, вкратце пересказала весь наш разговор с Михаилом Ивановичем. В конце добавила: — Странно, правда? Всем надо было собраться на «Рамзесе».
— Вот почему Рада не спросила меня, поддерживаю ли я с отцом связь? — задумалась Степа. Ее заинтересовал рассказ о разбогатевшем Степане. — Надо будет у нее спросить, как давно виделся Василь с отцом.
Мы сделали круг и вышли к бювету. В принесенную с собой посуду набрали воды: я для Оксаны, Степа для Рады. Чтобы лишний раз не светиться, расстались там же.
Оксана нас встретила у порога.
— Я думала, вы раньше вернетесь. Давайте сходим в магазин, — просящим голосом предложила она. — В холодильнике мышь повесилась. Обед надо готовить, — она говорила, как будто оправдывалась. — Лилю послать не могу, купит что-то не то.
— А сама почему не сходила? — спросила Алина.
— Так ведь все…
— Ты опять за свое? — набросилась на нее Алина. — Знаешь, ты кого мне напоминаешь? Страусиху! Спрятала в песок голову — и что? Нет косых взглядов, нет пересудов? Вынуждена тебя разочаровать — они есть! И останутся, если ты так будешь себя вести. Есть хорошая пословица — «на воре шапка горит». Так она на тебе горит! Полыхает!
— Но вы же не думаете…
