«Василий удочерил Зосю? Из любви к Раде? Девочке пятнадцать лет, зачем надо было делать то, что по большому счету, уже никому не нужно? Чтобы досадить Оксане? Не потому ли в словах Рады столько злорадства?»
Не став поддерживать разговор о бескорыстной любви Рады к Василю, я спросила:
— Нам стало известно, что с родственницей Василия, приехавшей на похороны, произошло несчастье. Что можете сказать по этому поводу?
По лицу Рады пробежала тень.
— Да, не повезло женщине. С отравлением в больницу она попала. Мать моя грешит на грибы, которая родственница ела в обед, а я думаю, что и тут без Оксаны не обошлось. — Рада откровенно валила все на соперницу.
— При чем здесь Оксана?
— Как при чем? Стефания Степановна ведь сначала к ней пришла! Кто знает, может, водички попросила попить? А та ей в воду отраву накапала, а потом ко мне отправила, умирать. Я ее разносолами угощаю, ни о чем не подозревая, лучшее на стол выставляю, а яд уже действует!
«Вот стерва! — подивилась я наглости Рады. — Степа могла отравиться или в ее доме, или, если допустить, что на поминках тоже были недоброкачественные продукты, в столовой. Оксане зачем Степу травить? Хотя и Раде вроде бы Степа ничем не мешала».
— Она всю родню Василя хотела со свету сжить, — с ненавистью брюзжала Рада.
— Тогда бы она начала с отца. Кстати, вы сообщили ему о смерти Василия?
— Нет, я не знаю, где его искать, и искать не собираюсь. Пусть старик думает, что сын жив.
— Понятно. Вы Стефанию Степановну проведывали? Передачу отнесли? Как она? Ей лучше?
— Кто я? Нет, я у нее не была, но по телефону про ее здоровье справлялась. Ей лучше. А зайти времени не было, да и сил тоже. Все еще от похорон не могу отойти, — тяжко вздохнула она и закрыла веки, всем своим видом показывая, как бы она хотела отдохнуть.
— Значит, передачу не вы оставляли?
— Нет. Говорю же, не в состоянии я сейчас, — всхлипнула Рада, касаясь платком сухих глаз. — Трудно мне, тяжело. Может, у Оксаны совесть проснулась?
Мы переглянулись — концов не найдешь, значит, и оставаться здесь незачем. Рада сейчас будет зевать, дремать, демонстрируя, что мы тут лишние. Впрочем, и нам на ее спектакль смотреть надоело. Информацию к размышлению мы получили, теперь можно идти.
— Мы вас еще навестим, — предупредила Раду Алина, поднимаясь с дивана. — Отдыхайте.
Глава 26
— Я так и не поняла, зачем Василю было удочерять Раду? — призналась я. — Чтобы насолить Оксане? Девочку порадовать? Глупость. Она знает, кто ее отец. К чему ломать комедию? И это заявление — нам ничего от Оксаны не надо!
— Наглость! — поддержала меня Алина. — Сначала увела мужа из семьи, лишила ребенка отца, а теперь — нам ничего не надо! А на что она вообще имеет право?
— Может, Оксана потому и ходит как в воду опущенная? Ей обидно за Лилю? Она воспринимает удочерение Зоси как предательство по отношению к родной дочери?
— Придем и спросим, — не вникая в мои рассуждения, ответила Алина. — Смотри лучше под ноги.
Мы шли в кромешной темноте, по узенькому тротуару, все Алинино и мое внимание было сосредоточенно на покореженных плитках. Но как осторожно мы ни ступали, а пару раз все же подвернули ногу — и я, и она. Дотопали мы в весьма скверном настроении: я с вывихнутой лодыжкой, Алина со сбитым носком своих новых туфель, купленных в Египте и сшитых, как уверял продавец, из шкуры крокодила.
— Надо было такси вызвать, не тащиться пешком, — бухтела Алина, рассматривая изрядно подпорченную туфлю. — В Трускавце как не было советской власти, так и нет порядка. Курорт называется! Ни одного фонаря!
— Надо на ногу наложить повязку со льдом, — закусив от боли губу, сказала я по пути к холодильнику.
На кухне Оксаны не оказалось. Перед телевизором сидела Лиля и пила чай. На столе источало аромат ванили свежеиспеченное домашнее печенье.
— Тетя Алина, тетя Марина, чай будете пить? — спросила она. — Я печенье испекла. Вкусное.
Я бросила взгляд на плиту — ни одной кастрюльки или сковородки.
— Будем, — не стала я отказываться от Лилиного угощения. После обеда прошло достаточно времени, а кроме печенья, похоже, ничего не предвиделось. — А мама где?
— У себя в комнате.
— Что, как пошла отдыхать, так и не выходила? — удивилась я. С тех пор как мы расстались, прошло около четырех часов. Не могла же она заснуть до утра в начале шестого вечера?
— Выходила, мне помогла с печеньем, и опять пошла отдыхать, — доложила Лиля.
— Я зайду к Оксане, — предупредила я Алину.
Очевидно, Оксана надеялась, что я постучу, подумаю, что она спит, и уйду. Но я проявила настойчивость и тарабанила по двери до тех пор, пока мне не открыли.
— Спишь? — с улыбкой вошла я в комнату.
— Спала, — недовольным голосом ответила Оксана.
Я окинула взглядом спальню. Оксана даже не ложилась. Покрывало было аккуратно заправлено, подушка не примята. В комнате стоял письменный стол и рабочее кресло, сидя в котором не поспишь. Где она спала? На полу?
— Есть о чем поговорить, — сказала я, без приглашения присаживаясь на кровать.
— Марина, у меня голова болит. Я выпила таблетку. Надеюсь уснуть, — Оксана предприняла попытку вытурить меня за дверь.
— Оксана, что происходит? Ей-богу, когда ты, пытаясь насолить Васе, поехала в этот чертов круиз, где-то в глубине души я понимала твой поступок.
— Что ты понимала?
— Что Василий до сих пор тебе небезразличен. Когда ты лила по нему слезы — и это было понятно: бывший муж, отец твоего ребенка. Что сейчас? Почему ты ушла в себя? Может, нам уехать?
— Мне лучше побыть одной, — не поднимая глаз, произнесла Оксана. Следовало понимать: «Я вас не держу».
— Фигушки! Никуда мы не уедем, не бросим тебя в таком состоянии. У тебя крыша едет! Я же вижу!
— Ничего у меня не едет.
— Кстати, мы были у Рады. Она просила тебе передать, что они с Зосей не претендуют на гостиницу. Так что можешь успокоиться.
Оксана только фыркнула в ответ.
— А ты знала, что Василий удочерил Зосю? — спросила я и тут же пожалела, потому что такой реакции от Оксаны трудно было предвидеть.
Она затряслась. Со стороны выглядело так, будто я вонзила ей нож в спину.
— Нет, нет, не знала. Вернее, знала, но это неправда. — Оксана никак не могла определиться: знала она или нет. Лихорадочно выбирая слова, она даже покрылась испариной. Затягивая с ответом, полезла за платком, вытерла пот со лба и наконец сказала: — Слухи доходили до меня. Но я проверила, он не оформлял никаких документов. Рада врет.
