Одна из подружек оказалась побойчее остальных:
— Дома тато, мама, бабуся i великий собака.
— У мене два собаки! I кiт! Biн вас подряпае.
— Ой, не надо нас царапать, мы ничего плохого вам не сделаем, — слащавым голоском пообещала Алина. — Вы нам только скажите, дядя Миша, Михаил Иванович здесь живет, в этом доме?
Сообразив, что чужие тети не будут их похищать, девочки подобрели.
— Тут-тут, — заверещали они. — Вон, на другому поверсi. Такi вiконця бiленькi.
Алина угадала, девочки показали на металлопластиковые переплеты.
— Не знаете, он дома?
— Нi, не знаемо.
Из подъезда вышла женщина средних лет. Строго посмотрев на нас, она спросила:
— Юля, с кем ты разговариваешь?
— Бабуся, тут тiтки дядька Мишу шукають.
«Ага, одну из девочек зовут Юлей, а это ее бабушка. Хорошо выглядит бабушка. Мама, наверное, совсем молоденькая», — думала я, разглядывая пышущую здоровьем женщину.
— Не совсем так, — сделала шаг вперед Алина. — Мы из передачи «Жди меня» и разыскиваем семью Остапенко. Вы давно живете в этом доме?
— Родилась здесь.
— Значит, и семью Остапенко знали?
— Знала. Вот там они жили, — женщина взмахнула рукой и показала на те же окна в металлопластиковом переплете.
— Позвольте, но со слов вашей внучки, там живет Михаил Иванович, по нашим сведениям, бывший сосед Остапенко.
— Все правильно. Его родители и он сам когда-то жили в соседней квартире с окнами на улицу. Потом, когда старики Остапенко умерли, Михаил Иванович выкупил у их сына Степана квартиру, снес перегородки и объединил со своей. Теперь его квартира пол-этажа занимает.
— Разобрались. А что вы знаете о Степане Остапенко? Нам надо выяснить, тот ли человек нам нужен.
— Степана я плохо знаю, хотя и всю жизнь — мне сорок шесть лет — в этом доме прожила. Когда он ушел в армию, я в школу еще не ходила. Потом он обосновался в Трускавце. К родителям приезжал, конечно, но редко. Сын его, Василий, одно время жил в этом доме с дедушкой и бабушкой. Когда перестройка началась, Степан уехал на заработки. Все. Один раз только приехал, на похороны своих родителей. Тогда же свою квартиру Михаилу Ивановичу продал.
— Пока все сходится, — Алина достала из сумки блокнот и сделала вид, будто по нему сверяет этапы жизненного пути Степана Остапенко. — Где обосновался Степан, знаете?
— В Европе, — настороженно глядя на нас, ответила Юлина бабушка.
— Европа большая, — заметила Алина и подтолкнула собеседницу к откровенности, мол, мы и так все об Остапенко знаем: — Степан стал в Голландии очень богатым человеком.
— Мне-то что с того? — хмыкнула женщина.
— Неужели не хочется к нему съездить? Он бы Голландию вам показал.
— Да чего же я к нему поеду, если мы и не дружили вовсе.
— А кто дружил?
— Михайло дружил. Частенько к нему при жизни ездил, теперь-то уже не поедет, не к кому.
— Простите, что значит, ездил при жизни. При чьей жизни? — не поняла я собеседницу.
— Когда Степан был жив, тогда и Михайло к нему приезжал. А вы разве не знали, что Степан умер? Я думала, вы наследников на его добро ищите. Конечно, сын его прямой наследник, но когда речь идет о нескольких десятках миллионов, наследнички всякие сыщутся.
Несколько секунд я не могла собраться с мыслями.
— Значит, Степан умер. Давно?
— Месяц с небольшим. Но мы сами только недавно узнали о его смерти.
— Недавно, это когда?
— Ой, дайте вспомнить? Недели две, наверное. Точнее не берусь сказать.
— От кого вы узнали?
— Жена Михайла Ивановича новостью поделилась. Молчала, молчала, а потом не стерпела и рассказала.
— А почему молчала? — заподозрила я неладное. — Разве о таком надо молчать?
— Да мы и сами удивлялись, почему она раньше нам не рассказала. Степана в нашем доме уже помнили плохо, но он единственный, кто из нашего захолустья в люди выбился, и потому новости о нем воспринимались с большим интересом.
— Вот вы сказали, что Степан в люди выбился. А Михаил?
— И Михайло, конечно. Но ему до Степана далеко было.
— А что вы вообще о Михаиле знаете? — спросила Алина шепотом.
Бабушка Юли оглянулась на окна Михаила Ивановича.
— Ничего плохого не скажу. Работящий мужик. Фирму свою организовал. Деньжата водятся. Недавно в Египет летал.
— Без жены?
— Так ведь внук у них недавно родился. Маруся осталась дочке помогать, а мужа отпустила. Когда младенцу всего месяц от роду, то чем меньше народу в квартире, тем лучше.
— Только ли? — Алина повернула ко мне свое лицо. В глазах читалось недоверие: «Вот так внезапно бросил все и рванул в Египет от внука отдыхать?» — Придется еще раз поговорить с Михаилом Ивановичем, — было сказано вслух.
— А много наследничков на Степаново добро объявилось? — поинтересовалась Юлина бабушка.
Мы промолчали, да и что мы могли сказать? Самим интересно.
Женщина, не дождавшись ответа, взяла за руку Юлю и увела со двора. Мы же шагнули в темное чрево подъезда.
Глава 27
Старые стоптанные ступени привели нас на второй этаж.
— Сюда, — сказала Алина, услышав за дверью детский плач. — Младенец, новые оконные рамы в правом торце дома — все сходится, эта его квартира, Михаила Ивановича! Можно даже не сомневаться. — Она поднесла руку к кнопке звонка и несколько раз нажала — ребенок плачет, за криком могут не услышать.
Дверь открыли неожиданно скоро. И сделал это сам Михаил Иванович. Он стоял при полном параде, в костюме, при галстуке и в туфлях, начищенных до блеска. Вероятней всего, если бы мы появились на несколько минут позже, то уже не застали бы его дома.
Увидев нас, Михаил Иванович совсем не удивился. В голову закралось подозрение, что он ожидал нашего прихода. Однако приглашать к себе в дом не стал, крикнул в глубину квартиры:
— Маруся, это за мной! Я в офис. Поедете со мной? На Марию можете не рассчитывать. Ей сейчас не до вас. Дочка приболела, вот бабушка с внуком и нянчится.
— Поехали в офис, — согласились мы с оговоркой: — Имейте в виду, наши коллеги знают, где мы.
Он ухмыльнулся в ответ и пообещал:
— Ручаюсь, со мной вам ничего не грозит.
В глубине двора стол «Мерседес», не последней модели и далеко не новый, но все еще приличный и весьма дорогой для горожанина со средним достатком.
— Прошу, — Михаил Иванович галантно распахнул перед нами дверцы автомобиля.
