— В чем помогут? Уйти из жизни? — ужаснулась я.
— Ну да. А что здесь такого? Неужели лучше в тюрьме сидеть?
— Глупости, зачем тебе сидеть в тюрьме?
— Как зачем? Ведь это я убила Василия, маминого нового мужа.
Моя рука потянулась к Зосиному лбу. Услышав признание, я подумала, что у ребенка бред. Но лоб был не горячее рук, то есть совсем холодный. Может, это отравление дает о себе знать? У ребенка галлюцинации начались.
— Зося, тебе совсем плохо? — сочувственно спросила я.
— Плохо? Нет, мне сейчас хорошо, легко. Вы мне не верите? Тогда слушайте.
Зося росла счастливым ребенком. По крайней мере, так она считала в пять лет. Потом мама с папой начали ссориться, а потом и вовсе развелись — мать выгнала отца. Почему, маленькая Зося не понимала. Он был добрый: конфеты приносил, водил в кино, возил на озеро. Мама никогда этого не делала. Нет, к праздникам она наполняла вазу конфетами, но приходили гости — и от конфет мало чего оставалось.
После развода отец из Трускавца уехал. Приезжал не часто, но всегда звонил дочке и регулярно присылал деньги — хорошие деньги. Зося надеялась, что мать одумается и примет отца обратно, но она вновь вышла замуж. Сразу после свадьбы Рада и Зося переехали в большой дом Анатолия Петровича. Зосе новый мамин муж не нравился. Он был старый и толстый. Бабушка говорила, что у него другие достоинства: хорошая должность и много денег. Анатолий Петрович заведовал строительной базой.
Летом они успели съездить в Крым, а осенью нагрянула ревизия. Анатолия Петровича арестовали, дом конфисковали. До суда дело не дошло: в тюремной больнице Анатолий Петрович умер от инфаркта.
Через год Рада вновь вышла замуж, на этот раз за отставного полковника. Этот муж был старше предыдущего, и с ним Рада прожила еще меньше — умер. Но она не очень переживала по этому поводу, ей удалось отсудить у наследников полковника приличную сумму.
Зося надеялась, что у нее больше не будет отчимов. В Трускавец вернулся отец, и девочка лелеяла мысль, что родители вновь сойдутся. Но мечте не суждено было сбыться — на горизонте появился Василь. Собственно, появился он давно. Они с матерью встречались около года. Он был женат, и бросать семью пока не собирался. Рада события не форсировала до определенного момента.
Зося хорошо помнит этот день. К ним пришел в гости отец. И надо же было такому случиться, что в тот же вечер на пороге нарисовался Василь. Пробыл он недолго, чайку попил и ушел, а после его ухода Павел, Зосин отец, словно озверел. «Это твой новый хахаль?» — пристал с допросом к Раде. «Ревнуешь?» — «Тебя? Боже избавь! Просто его папаша, — Павел кивком головы показал на дверь, — оставил меня с голой задницей. Полгода на него вкалывал. Думал, привезу кучу бабок, машину куплю, Зоське на книжку денег закачаю. Кинул меня хозяин! На смертном одре лежит, день-другой и отойдет в иной мир. И что интересно — платить некому. Договор на словах, деньги за выполненную работу выдавались в конверте, а теперь получается, что все не в курсе». — «Ты дураком родился, дураком жил и дураком умрешь. Надо было ехать на заработки через фирму. Контракты подписывать», — укорила его Рада. «Скажи еще, налоги платить!» — «И платить, если дела свои с умом вести не можешь». Бросив бывшей жене: «Убил бы и папашу, и сыночка», — Павел хлопнул дверью. Зося очень переживала уход отца. Она и раньше недолюбливала Василя, теперь и вовсе возненавидела. Рада, напротив, такой любовью воспылала к любовнику, что не прошло и недели, как притащила его в загс.
Зося молча скрежетала зубами. Василь был молодой и здоровый. На скорую смерть нового папеньки ей рассчитывать не приходилось. Брошенное отцом в порыве гнева слово превратилось для нее в руководство к действию. Глядя на порхающую на крыльях любви мать — и к кому? — Зося хотела отчима отравить, подсыпать в водку какой-нибудь отравы. Но она ничего не знала о ядах, к тому же Василий спиртное практически не пил, а чай и кофе любил заваривать сам, чтобы покрепче был. В суп или другую еду Зося не рискнула бы что-то подсыпать. Обеды и ужины на всех готовила бабушка.
Развязка произошла неожиданно. Василий пригласил Раду и Зосю прокатиться по Нилу. Зося ехать отказывалась, но мать всем и всюду демонстрировала, какая у них образцовая семья! Пришлось лететь в Египет.
В тот вечер Рада с Василием повздорили. Раде нездоровилось, а отчим в каюту не торопился. Зося хотела дождаться фейерверка. А поскольку фейерверк еще нескоро, Рада велела дочке быть рядом с Василием, чтобы он не прибился к какой-нибудь компании. Отгремел фейерверк. Зося сидела в сторонке и ждала, когда отчим соизволит пойти в каюту. К нему подходили люди. Кто подходил, Зося не вникала. Ей давно хотелось спать. А Василь, как назло, не спешил, сидел в шезлонге и крутил в руках сигару. Надо сказать, что в отсутствие Рады он не очень церемонился с падчерицей. Зося пыталась объяснить матери, что в замечаниях отчима не нуждается, что он в их доме не хозяин, и нечего ее воспитывать. Но Рада каждый раз становилась на сторону Василя, больно обижая при этом девушку: «Если тебя родной отец не воспитывает, то пусть чужой этим займется. Не плохому же тебя он учит?»
— Зося, иди сюда, — окликнул ее Василий. — Сбегай в каюту, принеси острый нож. Мне надо кончик сигары срезать. Да побыстрее. Одна нога здесь, другая там. Или знаешь что, — он вспомнил, что нож для этого дела не подойдет, — у матери в косметичке есть скальпель. Она им карандаши чинит. Вот его принеси.
Зося побрела в каюту. Рада уже спала. Девочка достала из косметички остро заточенный скальпель и вернулась к отчиму.
— Где тебя черти носили? Вся охота курить прошла. Тебя только за смертью посылать. — Василий был раздражен и свое раздражение пытался выместить на Зосе. — Принесла? Чего стоишь? Давай! Остолопина! — Вокруг никого не было, и он не стеснялся в выражениях.
Зося не помнила, как наклонилась и пырнула Василя скальпелем в грудь. Он не вскрикнул, только дернулся. Голова безжизненно упала на грудь.
Зося остолбенела, глядя на расплывающееся вокруг скальпеля кровяное пятно. Глупая мысль высветилась у нее в голове: «Чем мама будет точить косметические карандаши?» Она выдернула скальпель. Кровь брызнула из ранки. Девочка опомнилась и побежала, сжимая в ладони орудие убийства. Сначала она хотела отмыть от крови скальпель и положить на место, но потом какая-то неведомая сила подвела ее к борту и разжала пальцы. Зося вдруг поняла, что если она оставит скальпель, то сойдет с ума — каждый раз, видя его, будет вспоминать о совершенном преступлении. Она вернулась в каюту, взяла косметичку и ее выбросила за борт — чтобы мать не хватилась скальпеля и не поняла, что к чему.
— И мать до сих пор не знает, кто убил Василя? — спросила Степа.
— Знает, — ответила Зося. — Она узнала в тот же день, вернее, ночью. Я лежала в постели и тряслась от страха, вспоминая лицо мертвого Василя. Не знаю, сколько было на часах, но еще было темно, в дверь каюты постучали. Это был Роман. Тоже я вам скажу, пренеприятный тип. Я подумала, что нашли Василя, и Роман пришел сообщить маме, что ее муж умер. Он посмотрел на меня и сказал маме: «Пойдем, поговорим, как дочку от тюрьмы будешь отмазывать». Мама на него с удивлением посмотрела: «Видать, ты, Роман, до чертиков напился?» И тогда он ей сказал, что Василия нет, и что его убила я. Он видел, когда с водкой из каюты к своим возвращался, как я несла окровавленный скальпель и как выбросила его за борт. Но он готов молчать, если ему за это заплатят. «Зачем девочке портить жизнь, если все можно решить полюбовно?» — он еще и шутил! Мама на секунду задумалась, потом согласилась и вышла с Романом. Когда вернулась, она сказала, что мне все приснилось, на ту палубу, где нашли Василя, я не поднималась и вообще после одиннадцати вечера отчима не видела. Я плакала, просила меня простить, говорила, что не хотела. А мама сказала, чтобы я не переживала, она знает, что сделать, чтобы на меня никто не подумал.
