— Скальпель лежал в этой бумажке? — Алина вытащила из сумки полиэтиленовый пакетик, в котором хранилась реклама магазина мобильных телефонов.
— Да, чтобы скальпель не прорезал косметичку, мама завернула его в бумагу. Эту рекламку мы сохранили, потому что хотели на обратном пути во Львове заехать в магазин и там купить мне телефон.
— А зачем твоя мама оговорила Оксану, будто та украла у нее косметику?
— Она не сразу хватилась косметички. Утром захотела накраситься, а ее в каюте не оказалось. Сразу почему-то подумала, что это козни Оксаны. Она ее терпеть не может. Василий не очень-то хотел уходить из семьи. Это мама его увела. Она даже к бабке, которая приворотами и отворотами занимается, ходила. Та попросила маму принести ей что-то Оксанино. Мама волосы на свитере Василя искала. Не нашла. Подругу свою в гостиницу подослала, та смогла стащить только бланки квитанций, сшитые в блокнот, но бабка сказала, что бумажки не личное и для отворота не подойдут. Бланки эти я теперь как черновики использую, — взволновано рассказывала Зося.
— В этом блокноте были квитанции с записями, сделанными рукой Оксаны? — спросила Алина.
— Да, — ответила Зося. — Я не стала их вырывать — писала с другой стороны блокнота.
— Вот вам и ответ на вопрос, — Алина выразительно посмотрела на меня.
— Какой вопрос? — не поняла Зося.
— А эти черновики ты случайно с собой в Египет не брала?
— Я и учебник математики с собой брала, и физику…
— Зося, а ты сказала матери, что выбросила косметичку за борт?
— Да, но не сразу. Мне вдруг стало жаль Оксану. Она-то не крала косметику. Когда я призналась, что косметичку вместе со скальпелем выбросила, мать сначала рассердилась, а потом почему-то сказала: «Кашу маслом не испортишь». Я так и не поняла, к чему она так сказала.
— Зося, ну а зачем ты надумала травиться?
— Мать достала. То говорит: молчи, не болтай. У кого были основания убить Василя? — только у Оксаны. Пусть все так и думают. Но иногда на нее что-то находит, и она начинает плакать: «Кормильца не стало. Прожил бы Васенька хоть полгодика». Плачет и на меня зло косится. Наверное, на нервной почве заговаривается. Какой из Василя кормилец? Он в дом копейки не принес. Удивляюсь, как он нас в Египет пригласил, на какие деньги?
— Это правда, Василь не умел зарабатывать.
— Вот-вот. А два дня назад она сообщила мне новость — у меня будет брат или сестра. Обрадовала! Ребенок от Васьки-покойника! Я подумала, что у нее крыша поехала окончательно. Разве можно радоваться этому ребенку? Лично мне не нужен никакой брат. Я взяла и предложила ей избавиться от ребенка. Она раскричалась на меня. Оказывается, я всего ее лишила, а в этом ребенке все ее будущее, и если она его потеряет, то всем скажет, кто убил Василя. После этих слов мне расхотелось жить. Я не хочу в тюрьму. Я слышала, что если сесть в ванну, набрать воду и чиркнуть себя лезвием по запястью, то можно умереть без боли. Если бы не тетя Стефа, я в тот же вечер это сделала. Она хорошая, добрая, — Зося робко улыбнулась Степе. — А когда тетю в больницу забрали, я нашла те самые таблетки. Они из кармана маминого халата вывалились. Тогда-то я и решила, что лучше просто заснуть, чем плавать в ванной, полной крови. Через полчаса, как я выпила таблетки, в дверь ванной стала ломиться мать. Не понимаю, зачем ей понадобилось меня спасать? Жила бы себе с этим новым ребенком, — Зося замолчала, обижено поджав губы.
— Зося, мама тебя любит, — тяжело вздохнув, сказала я. — Я уверена, что тебя она любит куда больше, чем любила Василя.
— Скажите! — хмыкнула девочка. — Зачем тогда она за него замуж выходила? Я ее так просила не делать этого, а она мне: «Потом благодарить меня будешь». За что?!
— Недавно у Василя умер отец. Твой отчим — богатый наследник. Ты ведь сама рассказывала о том, как твой отец рассердился, увидев Василя у вас дома. Я думаю, именно после его визита Рада заторопилась выйти замуж за Василя.
— Теперь понятно. Мамочка всегда деньги любила, — без прежней злости сказала Зося. — А что, ей действительно плохо стало?
— Мы пойдем ее проведаем. А ты больше так не чуди, ладно?
— Меня посадят в тюрьму? — спросила Зося.
Ни я, ни Алина не взялись ответить на этот вопрос. Одна лишь Степа бросилась ее успокаивать:
— Что ты! Напрягись и вспомни: Василий схватил тебя за руку и привлек к себе. Ты потеряла равновесие, стала падать, и скальпель сам вошел в грудь отчима. Так было?
— Не помню, — покачала головой Зося. — Наверное, так. У меня болела голова, в глазах стоял туман…
— Так все и было, — заверила ее Степа. — Мы пойдем, а ты отдыхай. — Когда мы вышли из палаты, она сказала: — Жаль девочку. Такая психическая травма на всю жизнь. А все Рада! Своей тягой к красивой жизни она испортила ребенку жизнь. Зосе нужен хороший психолог и адвокат.
— А Раде адвокат не нужен? Забыла, как она пыталась тебя отравить? — удивилась Степиной сердобольности Алина.
— Боюсь, что на совести Рады еще одно преступление. После разговора с Радой Романа никто не видел, — напомнила я. — Денег ему захотелось. Нашел кого шантажировать! Ради денег Рада собственную дочь не пожалела, а тут какой-то алкаш. Стукнула по голове и перекинула за борт.
— Вот-вот, — поддержала меня Алина. — Она только на вид слабая. Видела я, как такие, как она, тюки с одеждой через границу прут. В Романе не было и семидесяти килограммов. Запросто могла за борт турнуть… А собственно, что мы стоим? Пошли к Раде, — скомандовала Алина.
Раду мы нашли легко: перешли в другое здание и поднялись на второй этаж. Под вывеской «Гинекология» болтали две женщины. Одна была в больничном халате с выпирающим из-под него животом, другая пришла ее проведать.
— Здравствуйте, к вам сегодня поступила женщина на раннем сроке беременности. Радой зовут. Не подскажите, в какой она палате?
— Со мной она лежит, — сделала печальное лицо женщина. — В пятой палате. Вы ее проведать пришли? Идите, успокойте ее. Ребеночка она потеряла, — сказала она, бережно подхватив двумя руками живот. — Переживает, бедная, плачет.
— А ничего, что мы так, без халатов? — на всякий случай спросила я, опасаясь, что без халатов нас могут перехватить по дороге. В отделении реанимации белые халаты весели на входе — здесь их и в помине не было.
— Идите, врачи день рождения отмечают. И медсестры там. Вам пройти всего-то пять метров. Идите.
Рада подняла на нас распухшие от слез глаза.
— Вы? Никак не успокоитесь? — дерзко спросила она. — Добить меня решили? Что вам на этот раз нужно?
— Услышать правду! Зачем вы клеветали на Оксану? Зачем подбросили фальшивую улику, квитанцию, которую не поленились обмакнуть в кровь мужа?
— А кто, по-вашему, убил Василя? — с вызовом бросила она. — Я?
— Нет, — спокойно покачала я головой. — Не вы, и мы знаем, кто это сделал.
