Рада замерла в ожидании. Ее глаза с ненавистью смотрели на нас.
— Это сделала Зося, и вы покрывали ее. Потому-то вы и отправили на тот свет Романа. Он видел, как Зося вонзила в грудь Василя скальпель. Он пришел к вам, хотел предложить вам свое молчание в обмен на деньги.
— Он лыка не вязал, нес всякий бред. А потом повалился на ограждение. Я к нему даже не прикасалась. Что-то увидел в воде, потянулся и свалился вниз.
— Почему вы не позвали на помощь? — со всей строгостью спросила Алина.
— Я думала… я думала, что он выплывет… честное слово.
— Вот досада — он не выплыл.
— Я торопилась к Василю и не смотрела в воду, — быстро сказала Рада. — Он лежал там, на верхней палубе, с глубокой раной в груди, — Рада заревела навзрыд и вполне убедительно. Я так и не поняла: она давила на жалость или слезы непроизвольно лились из глаз. — Зося не могла убить Василя намеренно. Это был несчастный случай, — запричитала она. — Простите ее, пожалуйста. Я не перенесу, если ее осудят. Сердце мое разбито. Я потеряла мужа, ребенка, если еще Зосю посадят…
— Зосю действительно жаль, — кивнула Алина, — а вот вас — нет. И вам предстоит предстать перед судом.
— За что? Вы не докажете, что я столкнула Романа в воду. Он сам упал. Свидетелей нет!
— Пусть Роман останется на вашей совести, — разрешила я, в уме просчитав, что доказать причастность Рады к его смерти будет весьма трудно. Если только она сама не признается в совершенном преступлении. Свидетелей действительно нет. — Но Стефанию Степановну Куликову вам никто прощать не собирается. Вы ее хотели отравить, и тем самым избавиться от одного претендента на наследство.
— Какого наследства?
— Умер ваш свекор. Вы об этом прекрасно знали и потому проявили невиданную прыть, женив на себе Василя.
— И дальше что? Василь умер, ничего не получив от отца. А я никакого отношения к Степану не имею.
— Да, но наследство мог бы получить внук или внучка Степана Остапенко. К сожалению, ребенок, как я понимаю, так и не родится. Но вы, естественно, два дня назад не могли об этом знать и явно рассчитывали получить денежки. Тут появляется еще одна наследница, да еще та, которая стоит впереди вашего с Василем ребенка в очереди за деньгами — дочь Степана. Катастрофа! Стефания может отсудить все. Вот тут-то вы и решились ее отправить вслед за братом. Даже когда она в больнице оказалась, вы не успокоились, чаек отравленный передали, — сказала я, ткнув пальцем в небо. И, представляете, попала. На этот раз Рада не стала отнекиваться, только лишь зло посмотрела на нас.
— Кстати, никакая она не дочь Остапенко. Она вас обманула. Так что зря вы на душу грех брали, — раскрыла карты Алина.
Рада закрыла глаза и откинулась на подушку. Ей нечего было возразить.
В палату заглянула соседка:
— Успокоили? Вот и я говорю, что пройдет время, можно еще попробовать родить ребеночка.
Мы с Алиной молча вышли из палаты. Теперь все зависело от нас, вернее, от Степы. Если она напишет заявление в полицию о том, что Рада пыталась ее отравить — сидеть той долго и верно. Но неожиданно Степа отказалась дать делу ход.
— Не хочу. Рада и так достаточно наказана. Сколько смертей. Ночные кошмары до конца жизни ей обеспечены. И дочь она потеряла. Я разговаривала с Зосей, она намерена переехать жить к отцу. Пусть Рада даст обещание не преследовать Оксану, и мы ее отпустим с миром.
— Добрая ты, Степа. Рада — преступница, а ты ее прощаешь, — упрекнула ее Алина.
— У меня другое предложение. Мы здесь люди чужие. Обошлось все — и слава богу. Давайте обо всем расскажем Михаилу Ивановичу и Оксане. Мы свое дело сделали, а там пусть они решают, как поступить им с Радой.
На том и порешили.
— Слушайте, а сколько дней прошло, как мы прилетели в Трускавец? — вдруг заволновалась Степа.
— Три, а что?
— Да как что?! Куликов же меня в Каир на три дня отпустил. По идее, я должна была уже быть дома. Он, наверное, с ног сбился, меня разыскивая.
— Искал бы — давно позвонил, — успокоила ее Алина.
— Так ведь телефон мой у Рады. Господи, а если она ответит и скажет, что я в Трускавце, да еще в реанимации. Он с ума сойдет!
— Не знаю, как Куликов с ума сойдет, а Олег мне точно голову открутит. Он ни за что не поверит в то, что тебе плохо стало в Каире, а в реанимацию мы отвезли тебя почему-то в Трускавце. Он сразу смекнет что к чему.
— Звони Олегу, — потребовала Степа. — И про Петю не забудь спросить.
Я откашлялась, чтобы голос звучал чище и звонче, и набрала номер мужа.
— Олег, привет, — радостно прощебетала я в трубку. — Как дела?
— Нормально, — настороженно ответил он. — Ты где?
— Я? Я в аэропорту.
Алина одобрительно качала головой, мол, врешь складно.
— В Каирском?
— Каирском, — кивнула я так, будто Олег мог меня видеть.
— Вылетаешь домой?
— Да, вылетаю, только не домой. Мы вдруг подумали, что неплохо было бы подлечиться. Степин гастрит разыгрался. Как ты смотришь на то, если мы недельку проведем в Трускавце?
— Как я смотрю? Смотрю, что вы вконец заврались!
— Кто? Мы? Почему? — я не сразу сообразила, что голос мужа слышится не из трубки, а почему-то сзади. Только вытянутое лицо Алины и перепуганные Степины глаза заставили меня обернуться.
В дверном проеме стоял Олег. Из-за спины выглядывал Куликов собственной персоной. Объяснение с нашими супругами предстояло тяжелое.
В Трускавце мы пробыли еще неделю. За три дня до нашего отъезда Степу выписали из больницы, мы еще успели вдоволь напоить ее водой, «Нафтусей». Как позднее выяснилось, Дарья Михайловна не выдержала непрекращающейся телефонной трели и ответила Куликову. Она-то и рассказала, что Степа находится в реанимации в крайне тяжелом состоянии. Петр не стал выяснять по телефону, как его жена оказалась в Западной Украине, подбил Олега, и они на пару примчался в Трускавец.
Я имела неприятный разговор с Олегом, но все закончилось миром. Меня в очередной раз простили, и в очередной раз я поклялась не впутываться ни в какие истории. Алина при этом стояла за спиной Олега и строила мне смешные рожи. Олег, разумеется, мне не поверил и, махнув рукой, пробурчал:
— Горбатых могила исправит, — имея в виду меня и мою подругу.
Оксана вновь открыла свою гостиницу. Хлопот ей прибавилось, появились деньги, и она решила построить еще один коттедж для приема отдыхающих.
Сразу после Зосиной выписки, Рада собрала вещи и уехала в неизвестном направлении. Зося живет то у отца, то у бабушки.
