Война на море сводилась к откровенному пиратству. Английские и французские корабли нападали друг на друга, а ганзейцы охотились и на те и на другие. Особую активность проявляли Любек и Данциг. Каравеллу «Сен-Пьер-де-Ла-Рошель», по-прежнему стоявшую в гавани Данцига, снарядили и вооружили на средства города. Затем, под командованием члена городского совета Павеста, корабль, который переименовали в «Большую каравеллу» (Der grote Kraweel), пересек Северное море и по Ла-Маншу дошел до самого Камаре. «Большая каравелла» больше поражала воображение врага своими размерами, чем успехами. Поврежденный и затем застрявший в Звейне из-за бунта, корабль не выходил в море до последнего года войны. Тем временем стяжал славу капер Пауль Бенеке, который захватил в плен сначала Иоанна Солсберийского, затем лорд-мэра Лондона и, наконец, в апреле 1473 г., флорентийскую галеру, посланную в Англию агентом банка Медичи в Брюгге Фомой Портинари. Этот поступок, позже расцвеченный многочисленными апокрифическими подробностями, вызвал большие волнения, главным образом из-за ценности груза, стоившего 60 тысяч фунтов гроот. Помимо большого количества квасцов, на галере перевозили меха, шелка, золотую парчу, гобелены, темно-красный бархат и атлас, а также триптих «Страшный суд» Мемлинга. Однако имелся повод не только для сатисфакции, но и для беспокойства, поскольку галера шла под бургундским флагом, из-за чего у ганзейцев появился веский повод опасаться гнева Карла Смелого. Впрочем, Карл довольствовался посылкой угрожающих писем в городской совет Данцига. Портинари вынужден был обратиться в суд, но дело тянулось целых сорок лет, когда выплатили последнюю часть компенсации; каждая следующая часть была меньше предыдущей.
Такой успех не окупал поражений, понесенных в 1472 г. Летом французские корабли нанесли ущерб ганзейскому флоту и загнали ганзейские корабли во фламандские порты. Позже англичане уничтожили большую часть любекской флотилии в окрестностях Флашинга. Однако ганзейцам успешно удавалось сохранять свои торговые суда и свою торговлю с Нидерландами.
Война в конце концов утомила обе стороны, и, благодаря усилиям герцога Бургундского, в 1472 г. начались мирные переговоры. На следующий год переговоры пошли успешнее, так как Ганзе удалось заключить перемирие с Францией. Несмотря на интриги Кёльна, переговоры наконец увенчались успехом, и в феврале 1474 г. стороны подписали Утрехтский мир.
Мир знаменовал собой громкую победу Ганзы, на которую союз почти не рассчитывал. В Англии король и парламент подтвердили все ганзейские привилегии и обещали компенсацию в 25 тысяч фунтов стерлингов. Позже сумму сократили до 10 тысяч фунтов стерлингов, после обещания, что Ганза получит неограниченные права собственности на здания контор в Лондоне, Бостоне и Линне. Лондон снова предоставил «Стальному двору» почетную привилегию опеки над воротами Бишопсгейт и обещал разбираться с законными жалобами немецких купцов по справедливости. Взамен англичане потребовали для себя таких же льгот в Пруссии, которыми они пользовались до войны. Последнее условие едва не сорвало переговоры. Данциг сразу отказался от него и целых два года упорствовал, утверждая, что англичане должны пользоваться теми же правами, какие предоставлены другим иностранцам. Некоторые померанские и ливонские города, которые боялись экспансии английской торговли на Балтике, тоже не желали мириться с таким условием.
Мир с Англией был дополнен соглашением между герцогом Бургундским, голландцами и Ганзой, которое оказалось не столь благоприятным для ганзейцев. Хотя Ганзейский союз добился подтверждения отдельных льгот и привилегий, пришлось освободить голландцев от подчинения торговому праву Брюгге и снова открыть им доступ в Балтийское море.
Главным результатом Утрехтского мира стала капитуляция Кёльна, который очутился в изоляции. Эдуард IV тайно обещал лишить кёльнских купцов ганзейских привилегий в Англии. И Карл Смелый выступил против Кёльна, потому что город помогал его врагам при осаде Нойса. Для того чтобы Кёльн снова приняли в Ганзу, городу пришлось выполнить все условия, выдвинутые Ганзейским собором в Бремене в 1476 г. и заплатить большие компенсации за убытки контор в Брюгге и Лондоне, вызванные его неповиновением. Кёльн выговорил себе право выплачивать ежегодно в течение шести лет сумму в 100 гульденов, дабы возместить налог с оборота. После этого у города появлялся выбор: заплатить налог или погасить долг в том же размере. Таким образом, Кёльн смирился с тем, против чего он так пылко боролся, а именно против права Ганзы облагать торговлю налогом в пользу конторы в Брюгге. В Лондоне Кёльну пришлось вернуть на «Стальной двор» жалованные грамоты, архивы и ценности, которые его представители захватили в 1468 г., снова присягнуть на верность конторе и заплатить двойной налог, не превышавший 250 фунтов стерлингов. Страсти на «Стальном дворе» так накалились, что кёльнских купцов еще больше унизили: им запретили доступ в контору еще на два года и приняли назад лишь после выплаты еще одной компенсации в размере 150 фунтов стерлингов.
Восстановление хороших отношений между Ганзой и Францией также можно приписать Утрехтскому миру. Перемирие, заключенное в 1473 г., периодически продлевалось, а в 1483 г. превратилось в «вечный мир», по которому ганзейские привилегии во Франции были расширены без каких-либо политических условий. Война за бургундское наследство и примирение Людовика XI и Эдуарда IV устранили все поводы для конфликта.
Утрехтский мир стал одним из величайших событий в истории Ганзы. Он был заключен в критический момент, когда союзу угрожал роспуск из-за распада его экономической системы, непреодолимого роста его конкурентов, нападок на его привилегии почти во всех странах и роста сепаратистских настроений в городах. Следовательно, победа имела далекоидущие последствия. Ганза восстановила свой международный престиж и укрепила коммерческое положение в Англии еще на сто лет, в то же время предотвратив экспансию англичан на Балтике. Подчинение Кёльна продемонстрировало силу и солидарность Ганзы и препятствовало дальнейшим попыткам отделения среди ее членов. Главные причины ее слабости сохранялись, но их пагубное воздействие еще какое-то время не стало очевидным.
Глава 13
Спад (1475–1550)
Благоприятный исход англо-ганзейской войны не способен был предотвратить последующего упадка Ганзы, который стал вполне очевиден ближе к концу XV – началу XVI в. Политические и экономические предпосылки этого упадка действовали по-прежнему – угасание контор, отказ подчиняться коллективной дисциплине, изоляционистские тенденции и успешная конкуренция извне. Новым фактором стало распространение Реформации, которая усилила внутренний раскол и порождала конфликты с местными правителями.
Период упадка Ганзы совпал с эпохой Великих географических открытий. Раньше историки пробовали установить некую связь между этими двумя событиями, однако давно стало очевидным, что подобная трактовка не выдерживает критики. Сами по себе смена важнейших морских торговых путей и возросшая значимость атлантических портов не оказывали пагубного воздействия на ганзейские города. Даже наоборот: ближе к концу XVI в. торговля с Лиссабоном и испанскими портами привела к новому периоду роста Ганзы, да и Европа еще нуждалась в поставляемых Ганзой товарах, особенно зерновых. Самое большее, что можно сказать: развитие рыбных промыслов на Ньюфаундленде внесло свой вклад в упадок рыбных промыслов в Бергене.
