– Когда ваша свадьба?
– В ноябре, леди Уэсли. В Лондоне, – добавила Сефора, надеясь, что разговор на эту тему закончен. Однако ее ждало разочарование.
– Должно быть, вам тяжело так терпеливо ждать соединения с человеком, которого вы любите всей душой и всем сердцем.
Сефора так и не поняла, что имела в виду хозяйка дома. Она вовсе не ждет брака с Ричардом и не любит его «всей душой и всем сердцем»… Все будет гораздо обыденнее. Она не ожидала впереди ни романтики, ни всепоглощающего счастья. У нее родятся дети; она состарится рядом с первым мужчиной, который ее поцеловал. Его поцелуи не пробуждали в ней той страсти, о которой она читала. Откровенно говоря, на большее она не надеялась. Она старалась прогнать из головы мысли о Фрэнсисе Сент-Картмейле.
Вторую половину дня Фрэнсис ходил по пивным по берегам Темзы; он пил, слушал и задавал вопросы.
Один человек слышал имя Клайва Шерборна; он вспомнил еще кое-что после того, как Фрэнсис предложил несколько монет, чтобы освежить его память.
– С ним всегда была девчонка, по-моему, его дочка, но он обычно лупил ее по щекам всякий раз, как она его злила; потом она все больше отмалчивалась. Если я правильно помню, Шерборн продавал дешевое бренди. Разумеется, я ничего у него не покупал. У нас всем заправляет моя жена, а она женщина набожная и ходит в церковь. Понимаете – мы не торгуем из-под прилавка, нам неприятности ни к чему… Помню, правда, что Шерборн назначал две цены для своего товара. Когда я услышал, что его убили, я подумал: уж не поэтому ли? Однажды я кое-что у него все же купил, для себя, для личного пользования, так сказать. Помню, что монеты пересчитывала девчонка; потом она убрала их в кошель, который носила на шее.
Прошлое его кузины проступало все отчетливее. Ребенка втянули в преступную деятельность, заставив быть соучастницей в контрабанде. Она жила среди отбросов общества, которые без всяких угрызений совести убили бы ее ради денег. Ради кошеля с деньгами, который она носила при себе. И Шерборн не стеснялся давать ей пощечины, когда она его злила. Ничего удивительного, что теперь Анна старается ни к кому не приближаться. Ее глаза видели слишком много ненависти, а сама она познала слишком мало любви.
Если Анна была свидетельницей последних часов Клайва Шерборна, знает ли об этом его убийца? Известно ли ему, что его может опознать девочка, которая хранила и пересчитывала деньги? Возможно, сейчас убийца гадает, видела ли его Анна… и где она прячется. Вполне возможно, ей грозит не меньшая опасность, чем Клайву. Убийца хочет заткнуть ей рот навеки…
Холодная ярость клубилась у него в груди. Анна – его родственница, его подопечная, и он как ее опекун не позволит, чтобы она пострадала. Он вычеркнул еще несколько имен в списке адвоката Уиггинса. К сожалению, пока он не напал на след убийцы Клайва Шерборна.
– Ничего, скоро я узнаю, кто он, – прошептал он в полумраке, идя по мощенной булыжником улице. – Одна ошибка – и я до тебя доберусь, подонок, и ты даже не будешь знать, что тебя ударило.
Глава 7
– Сефора, какой замечательный был вечер! – Мария положила голову на спинку сиденья в экипаже и вздохнула. – Я еще не встречала такого интересного человека, как мистер Адам Стивенейдж, хотя, по правде говоря, твой лорд Дуглас гораздо красивее.
– Вовсе он не мой, – проворчала Сефора, и Мария рассмеялась.
– Все мужчины, с которыми ты знакомилась, тут же влюблялись в тебя по уши. Почему с ним должно быть по-другому? Как было бы хорошо, если бы ты бросила этого зануду маркиза Уинслоу и полюбила лорда! Вспомни, когда-то ты была смелее! Ты любила рисковать.
Мария говорила правду, с годами Сефора стала замкнутой, осторожной. И все чаще замечала вспыльчивость Ричарда, которую тот все с боMльшим трудом от нее скрывал.
Но… бросить все, повинуясь сиюминутной прихоти, ради мужчины, который не сказал ей ни одного нескромного слова?! Конечно, Дуглас улыбался ей и брал ее за руку, но он почти наверняка брал за руку много других женщин – и не только за руку. Сефора вспомнила поцелуй в саду, свидетельницей которого она стала на давнишнем балу. Фрэнсис Сент-Картмейл перебирал пальцами волосы красотки, которая так и льнула к нему.
На поверхность всплыла еще одна тревожная мысль. Что он ответил, когда она спросила, убивал ли он? «В тот раз я никого не убивал»… А в другие разы? Страшно думать о том, что он кого-то лишил жизни.
Однако и союз с Ричардом больше не казался ей тихой и безопасной гаванью. Впрочем, и остальные его достоинства больше не впечатляли.
Все изменилось. Прежде всего – ее восприятие. Испарилось доверие к нему, убежденность в возможности счастливого будущего с человеком, который готов был позволить ей утонуть!
– Сефора, ты слишком много думаешь. – Когда она повернулась к сестре, то увидела, что Мария пытливо смотрит на нее. – Ты слишком много воображаешь. Прямо слышу, как работает твоя голова. Почему бы тебе просто… не отдаться на волю чувства и не следовать велению сердца?
– Потому что на меня рассчитывают. Потому что мы с Ричардом дружим с незапамятных времен, и я причиню ему боль, если… – Она замолчала, испугавшись признания, которое едва не слетело с ее губ.
– Если ты разорвешь помолвку и скажешь ему правду?
– Какую правду?
– Что ты его разлюбила уже давно, только по доброте душевной не хотела в том признаваться!
– У него умирает отец…
– Ты тоже умираешь! Умирает твоя душа! Мама и папа так рады, что ты выходишь за человека, который скоро станет герцогом, что не замечают, какая ты грустная. Сегодня у Уэсли ты выглядела совсем по-другому. Рядом с Фрэнсисом Сент-Картмейлом ты снова стала счастливой, и если ты будешь уверять меня, что это не так…
Мария вдруг замолчала и посмотрела в окошко.
– Возле нашего дома карета Уинбери. Ты сегодня ждала Ричарда?
Сефора покачала головой. Половина шестого. Слишком рано для его вечернего визита; она думала, что сегодня он весь день будет занят на важной встрече с поверенным своего отца.
– Сефора, еще более странно, что мама стоит у окна и смотрит на нас и вид у нее очень расстроенный.
Элизабет Коннот промокала глаза платком. Рядом с ней застыли и другие фигуры. Страх сковал сердце. Неужели отец заболел? Или дяде Джеффри стало хуже?
Спустя много времени Сефора будет вспоминать тот миг и поймет: она совсем не беспокоилась за самого Ричарда. Знаменательно, учитывая то, что последовало потом.
Но пока лакей распахнул дверцу, и они поднялись на крыльцо, вошли в дом, где все горевали.
Ричард вышел ей навстречу с красными глазами.
– Любимая, папа умер час назад. – С этими словами он взял ее за руку и крепко сжал. – Сефора, я могу думать только об одном: как я рад, что ты здесь со мной! Вместе мы преодолеем грусть, а в одиночку я, похоже, не справлюсь… – При последних словах он едва не разрыдался.
