И я это сделала. Я видела по его вытянувшемуся лицу, что он не ожидал, что я действительно умею учиться, а не только ноги раздвигать ради зачета.
Но мне этого было мало. И когда он спросил о Гретхен, я выдала все то, о чем думала вчерашним вечером, пока взвешивала критические обзоры и мнения. Она просто хотела счастья. Но когда это мужчины соглашались так просто? Конечно, Мефистофель вывернул мой ответ в свою пользу!
Меня переполняла ярость. Даже Азарову не помогла как следует, да, впрочем, я бы и не смогла. Он опустошил свою фляжку во время лекции и, представить не могу, как только не спалился перед Тойфелем? Уж, конечно, он потом во время ответа и лыка не вязал, но вроде никто не догадался. Да и кто бы подумал о том, что в разгар дня один из студентов нажрался прямо на семинаре?
Я получила хорошую оценку, о какой не могла и мечтать несколько дней назад, но теперь и это не радовало. Снова приходили на ум два таких разных поцелуя. Черт возьми, он отнял у меня возможность наслаждаться поцелуями с другими. Еще и заставил учиться! И я выучила, но все равно не чувствовала удовлетворения, потому что рассчитывала на похвалу, восторг и комплименты с придыханием с его стороны. А получила только:
— Вы записались ко мне на курсовую? Значит, зайдите на кафедру после занятий, обсудим.
Не-на-ви-жу. Он не пробовал снимать свои солнечные очки? Чтобы видеть мир не в таких черных красках? Может, в этом все дело?
Только портит жизнь себе и другим.
С таким настроением я потопала на кафедру, хотя по дороге меня опять поймал Азаров. Вжал в стену и обдал перегаром.
— Ты же обещала помочь, Ритк, — выдохнул он.
Что я могла, если ты туп, как пробка, Марат?
— Попробуй в следующий раз выучить, — пропыхтела я, пытаясь вырваться. — Разве это сложно?
И наткнулась на хмурый взгляд Матвея Александровича, который как раз приблизился к кафедре с другой стороны длинного коридора. В сердцах закатила глаза, хотя почему-то сердце при этом рухнуло вниз и захотелось сказать: «Это не то, о чем вы подумали!»
Не все ли равно, о чем он думает? Пусть считает, что меня все зажимают по углам, плевать! Он же решил, что я готова дать ему за оценку по лектуре.
Глядя на него, сцепив зубы, взяла лицо Азарова в руки и поцеловала его в лоб. Нет, в губы все-таки не смогла. Не стоит оно того.
— Ох, Ритк, — замычал Марат, — давай вечером сегодня в «Закси».
— Не, я пас, Марат, спасибо, — кивнула я, не сводя глаз с черной фигуры Мефистофеля в конце коридора.
И тут он выдал на весь универ:
— Как это «Пас»? Ты ведь теперь моя девушка!
Оглушительно хлопнув дверью, Мефистофель скрылся в кабинете.
Я же не рассчитывала увидеть петушиные бои? А чего тогда так расстраиваюсь тому, что Мефистофель так легко ушел? Забыл, поди, уже то недоразумение.
Выпуталась из цепких рук Азарова, уверив, что вечером обязательно приду в клуб. Надо будет только поймать его после в трезвом виде и расставить все точки над «И».
На кафедре было многолюдно. Уже легче. Не придется оставаться в таком крошечном помещении один на один с Матвеем Александровичем.
— Левицкая, — процедил он, — вы уверены, что хотите писать по моему предмету?
— Да.
— Почему?
— А я его выучила, — пожала я плечами. — Вы же сами спрашивали, разве это так сложно? Оказалось, что нет, ничего сложного. Так не пропадать же знаниям, Матвей Александрович.
Он молча сверлил меня глазами. За моей спиной шныряли люди, и то и дело постоянно хлопала дверь.
— Хорошо, — кивнул он. — Мне… понравились ваши ответы на семинаре. Сразу видно, что вы готовились. Не то что в прошлый раз, — едко произнес он.
Меня окатило жаром.
— Такого больше не повторится, Матвей Александрович, — процедила я.
— Это я уже понял. У вас же теперь есть этот… Ну, хахаль из коридора. Как его? — он пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить имя.
— Азаров? — удивилась я.
— Да, он! Не смею вас задерживать, Левицкая. Ждет вас, наверное.
За спиной снова хлопнула дверь.
— Нет, сейчас не ждет, — мстительно произнесла я. — Он меня вечером в клубе ждет, Матвей Александрович. Как думаете, что такая бедная студентка, как я, могу ему подарить на день рождения?
Мефистофель уставился на меня квадратными глазами.
— У вас день рождения?
— Нет, у него. И я хочу сделать ему подарок, — с нажимом произнесла я.
Мефистофель сглотнул. Дернул ворот черной рубашки, как будто тот давил горло. Но верхние пуговицы его рубашки и так были распахнуты, я вдруг поняла, что с удовольствием вонзилась бы в его шею зубами. Жаль, что не сделала этого тогда в машине. Или во время лектуры. Теперь-то точно надеяться не на что.
— Не все люди достойны таких подарков, — хрипло заметил он. — Особенно этот ваш…
— Азаров, — снова подсказала я. — Вам виднее, Матвей Александрович. У вас опыт, которого у меня совсем нет в этом вопросе.
— Такие подарки не дарятся в клубе, Маргарита! — рявкнул он неожиданно резко, запустил пальцы в волосы и сказал уже спокойнее: — Да, у меня хватает опыта, поэтому советую прислушаться, хотя, конечно, вы не станете этого делать мне назло. Но если бы… Чисто теоретически! Если бы я оказался на месте этого… Азарова! Я бы не стал принимать такой подарок в ночном клубе. Это должно происходить иначе, Маргарита. Совсем-совсем иначе. А не второпях в какой-то подворотне.
— Мы с вами все еще про диск с «Фоллаутом» говорим? — хрипло спросила я. — Он любит играть в «Плойку», Матвей Александрович. Я решила подарить ему лицензионку.
Он кивнул, отводя глаза в сторону:
— И хорошо, что так.
Я потопталась на месте. Оглянулась и вдруг поняла, что никого вокруг больше не вижу. А, ну да. Следующая пара началась. Все свалили, только у Мефистофеля, видимо, окно в расписании.
— Так значит, чисто теоретически, будь вы на его месте… — протянула я.
— Абсолютно чисто теоретически, — истово покивал Мефистофель, все еще не поднимая глаз.
— Ну да, так вот… Вы бы не стали делать это в клубе, а где тогда делаются… такие подарки, учитывая весь ваш опыт в этом вопросе? Да и можно ли это вообще считать подарком? Ничего особенного, ведь так?… — пожала я плечами.
И напоролась на темный, без единой искорки, взгляд.
— Маргарита, — процедил он, медленно поднимаясь из-за стола. — А с какой стати вас интересует именно мое мнение? Я же… Как вы тогда выразились? «Ничего особенного, что стоило бы запомнить»?
Задело, значит.
Настал мой черед смотреть в пол.
