– Должно быть, ты в самом деле лишилась рассудка.
Ее глаза сверкнули гневом.
– Ты мне не веришь.
– А должен?
– Зачем мне врать? Это же очень легко проверить.
Спокойная уверенность Иоланты встревожила его.
– Ты имеешь в виду тест на определение отцовства?
Серебристо-серые глаза снова вспыхнули, она сжала губы.
– Да, я имею в виду именно это.
На мгновение Алекос лишился дара речи.
– Почему ты скрывала это от меня? – в конце концов спросил он, и его голос дрогнул.
– Я пыталась сказать тебе тогда, давно, – ответила она. – Когда пришла к тебе домой.
– Ты пыталась? Ты не сказала ничего похожего! – Алекос сделал глубокий вдох, вспоминая ту короткую напряженную встречу. Он был страшно зол, еще не успев прийти в себя после постыдной экзекуции, которой подверг его отец Иоланты, и подозревал, что она принимала участие в его унижении. А она… Она испугалась. Алекос помнил, как она дрожала, каким бледным сделалось ее лицо с огромными от страха глазами. Он велел ей убираться, и она ушла. Выбежала из комнаты, как будто он гнался за ней. – Я тебя спрашивал. – Это он тоже помнил. – Я специально спросил тебя, не беременна ли ты от меня.
– И добавил, что если нет, то я должна сейчас же убраться, – выпалила в ответ Иоланта. – Не самая дружеская реакция.
– Мы никогда не были друзьями, – холодно заметил Алекос. – Но я ждал, что ты честно ответишь на мой вопрос.
– А почему я вообще должна была тебе отвечать? – гневно возразила Иоланта. – Ты отнесся ко мне с откровенным презрением. Но сейчас я не хочу об этом говорить. Я хочу знать, сохранишь ли ты «Петра инновейшн» для Нико теперь, когда знаешь, что он твой сын.
– Значит, ты решила открыть карты не потому, что тебя мучает совесть, – задумчиво произнес Алекос. – Ты рассказала мне, что он мой сын, только потому, что хочешь сохранить компанию. Это все, что тебе от меня надо.
– Да. – Она ничуть не смутилась. – Я хочу, чтобы Нико получил то, на что имеет право от рождения.
– О каком праве ты говоришь, если биологически он даже не имеет отношения к Лукасу Каллосу?
– Я часто задаюсь вопросом, как тебе удалось очаровать меня в ту ночь. Потому что с тех пор я определенно ни разу не видела в тебе того человека.
– А я вообще сомневаюсь, что старался тебя очаровать, – фыркнул Алекос. – Разве что ты сама хотела, чтобы тебя очаровали и даже соблазнили.
– Зачем мне это было нужно?
– Понятия не имею. Может, ты хотела меня подставить, а может, досадить своему отцу…
– Что?!
– Я знаю, что он держал тебя под замком. Возможно, ты по-детски решила, что, переспав со мной, сумеешь ему отплатить? – Он пожал плечами. – В любом случае я хорошо усвоил, что в вашей злополучной семейке никому нельзя доверять. – Алекос не собирался рассказывать Иоланте, как четырнадцать лет назад ее отец заманил его в «Петра инновейшн» и украл у него идею, оставив Алекоса за бортом. Петракис лишил его средств к существованию, лишил дружбы с человеком, которому он доверял. Хотя, скорее всего, Иоланта все равно бы ему не поверила. В любом случае он уже совершил свою месть. Просто эта месть оказалась не такой сладкой, как он предвкушал.
– Ты будешь настаивать на проведении теста? – спросила Иоланта после небольшой паузы. Она говорила устало, как будто больше не хотела с ним спорить. Алекос заметил, как поникли ее хрупкие плечи. Но, даже несмотря на ее усталый вид, Иоланта по-прежнему была красива. Темно-синее платье-футляр подчеркивало ее гибкую фигуру. Она убрала волосы назад, закрепив их зажимом, и лишь несколько иссиня-черных прядей завитками обрамляли ее лицо.
– Конечно, буду, – ответил он. И его смутило, как спокойно Иоланта отнеслась к этой перспективе. Она выглядела раздражающе уверенной… и этому могла быть только одна причина.
– А когда ты получишь результат? – спросила Иоланта. – Ты остановишь процесс ликвидации «Петра инновейшн»?
Алекос попытался собраться с мыслями. Все происходило так стремительно. Сын. Он не мог себе этого представить, не мог постичь…
А Иоланта ничего ему не сказала. В этом виделась такая бездна презрения, которую он даже не мог предположить. Хуже всего того, что она сделала раньше.
– Я не стану принимать решений, пока отцовство не будет установлено абсолютно точно.
– Хорошо. Это займет всего несколько дней. Но обещай мне, что не станешь ничего предпринимать в отношении «Петра инновейшн».
– Ладно, – в конце концов бросил он.
– Ты сам распорядишься насчет теста или мне этим заняться?
– Я все сделаю.
– Спасибо. – Иоланта повернулась, чтобы уйти, и Алекос ощутил острое желание окликнуть ее. Заставить остаться. Сказать… Но что? Он сам не знал. Сейчас их ничего не связывало, кроме ребенка.
– Прошу прощения, Иоланта.
Она закрыла глаза, чувствуя себя слишком усталой, чтобы выслушивать очередные плохие новости.
– Ничего страшного, Антонис, – сказала она. За последнюю неделю, разбираясь в плачевном состоянии дел Лукаса, они с поверенным стали называть друг друга по имени. – Вы ни в чем не виноваты.
– Он никогда не говорил мне…
– Ничего страшного.
Еще несколько любезностей, и она повесила трубку. Голова шла кругом. Лукас не только оставил финансы компании в плохом состоянии, но сделал то же самое со своим личным имуществом. Антонис всю неделю занимался изучением финансовой ситуации своего клиента и не мог сказать ничего хорошего.
Сберегательный счет, где лежали деньги, унаследованные Иолантой от отца, оказался пуст, их роскошный таунхаус перезаложен, частный остров, по поводу которого иронизировал Алекос, отошел банку. Единственное, что у нее осталось, – это сорок процентов «Петра инновейшн». Но она не хотела продавать их. Иоланта встала с кресла в маленькой утренней гостиной и подошла к окну, открытому навстречу летней ночи. Прислонившись лбом к ставне, она думала, как мог Лукас оставить ее практически без гроша.
А что Алекос? За последние четыре дня после того, как приезжал доктор, забравший для теста образец слюны Нико, Иоланта о нем не слышала. Нико не хотел, чтобы его трогали, и ей пришлось придумать какое-то объяснение, сказав, что это обследование перед вакцинацией.
Алекос уже должен знать, что Нико его сын. Почему он до сих пор не связался с ней?
Возможно, ей не стоило рассказывать Алекосу про Нико. Она чувствовала себя так, будто открыла ящик Пандоры, и теперь не могла контролировать развитие событий. Ей хотелось знать, каковы его намерения, – отказаться от Нико или принять участие в его жизни.
В дверь постучали.
– Иоланта?
