Какое-то время Иоланта молчала, погрузившись в свои мысли. Алекос продолжал держать руку у нее на талии, наслаждаясь теплом ее тела и легким трепетом, пробежавшим по нему от его прикосновения.
– Все было так сложно, – наконец начала она. – Постоянные проблемы с Нико… и с Лукасом. Мне казалось, что проще вообще никуда не выходить, – объяснила она. – Нико учился на дому, а Лукас все время проводил на работе. А у меня ни друзей, ни светских занятий. – Иоланта слегка пожала плечами, уголки ее рта опустились вниз. – Не знаю, возможно, для Нико было бы лучше, если бы мы куда-нибудь выходили. Если бы его вытаскивали из его раковины. Да и меня тоже.
– Ты же говорила, что в школе у него возникали сложности.
– Да, но есть другие вещи, которые ему нравятся. Например, плавание. Я водила его в плавательный бассейн недалеко от дома, в те дни, когда там не слишком многолюдно. Он уже ждет, что завтра сможет здесь плавать. – Она кивнула в сторону бассейна. – И еще музеи. Он любит изучать разные вещи, запоминать факты, которые к ним относятся. Когда он был маленький, мы ходили в Национальный исторический музей в Кифисии. Не помню, почему мы перестали туда ходить. – Иоланта вздохнула. В ее глазах мелькнуло чувство вины, она нахмурилась. – Просто все стало как-то слишком сложно.
– Я рад, что здесь Нико получит новые впечатления. И ты тоже. Судя по всему, эти десять лет не стали для тебя особенно счастливыми.
Иоланта бросила на него взгляд, но тут же отвела глаза. Потом отпила вина. На ее лице отразилась явная внутренняя борьба.
– Я научилась быть довольной тем, что есть, – наконец произнесла она.
– Звучит не слишком оптимистично.
– Как ты выразился, было так, как было. Выходя замуж, я понимала, что это не брак по любви.
– Зачем Каллос на тебе женился? Неужели только для того, чтобы гарантировать себе прочное положение в компании твоего отца?
– Да. Могу тебя уверить, он не питал ко мне никакой привязанности.
– А зачем ты вышла за него?
Иоланта посмотрела на него с удивлением и недоверием.
– Как ты можешь задавать мне этот вопрос, Алекос? Я ждала ребенка.
– Я бы на тебе женился, – тихим голосом признался он. – Если бы ты сказала мне правду…
– Значит, опять я во всем виновата, – закончила Иоланта. – Но ведь ты мне этого не говорил. Ты сказал, что готов позаботиться обо мне, если будут последствия. Откуда я могла знать, что ты имел в виду? Может, ты собирался предложить мне денег, чтобы я сделала аборт.
Алекос отшатнулся, как будто его страшно оскорбили.
– Я бы никогда не стал предлагать тебе ничего подобного.
– Но в том-то и дело, – возразила Иоланта, – что я этого не знала. Когда я пришла к тебе, ты меня испугал. Алекос, ты смотрел на меня так, словно ненавидишь меня. А отец настаивал, чтобы я вышла замуж. Я чувствовала себя загнанной в угол… – Ее голос дрогнул, и она, часто моргая, отвела взгляд. – Ты понятия не имеешь, что мне пришлось пережить.
– Иоланта… – Охваченный раскаянием, Алекос взял ее за локоть, но она стряхнула его руку.
– Я не должен был так поступать с тобой, – глухо произнес он. Десять лет назад, когда Иоланта пришла к нему, он злился на ее отца за то, как с ним обошлись. Он не должен был срывать свою злость на ней.
– Не знаю, зачем мы завели этот разговор, – сказала Иоланта. – Мне казалось, мы уже извинились друг перед другом.
– Да, извинились, но простое извинение не может изгладить из памяти десять лет печали и боли. Старые обиды забываются с трудом.
– Ты говоришь о себе, – заметила Иоланта. – Ты до сих пор не можешь простить меня, верно? За то, что я не сказала тебе про Нико.
Что он мог ей ответить? Алекос до сих пор держал зло на Талоса. Он всегда видел своей целью месть и не знал, как можно это изменить.
– Твое молчание говорит лучше всяких слов, – с тяжелым вздохом ответила за него Иоланта.
– Я до сих пор не могу примириться с этим, – согласился Алекос. Он сделал глубокий вдох, готовясь задать следующий вопрос. – Лукас… он был хорошим отцом для Нико?
Иоланта долго молчала.
– Я думаю, поначалу он пытался, – наконец ответила она. – Вернее, делал попытки пытаться. Но…
– Что «но»? – Его голос звучал глухо и хрипло.
– У него не получилось сблизиться с Нико, – тихо призналась Иоланта. – Возможно, в самом начале он прилагал некоторые усилия, но, как я уже говорила, Нико трудный ребенок. В младенчестве он страдал от колик, а Лукас не мог выносить постоянного плача. Он уехал из дома и почти все время оставался ночевать в квартире, принадлежавшей компании.
Алекос немного выждал, чтобы быть уверенным, что сможет говорить спокойно.
– А потом? Когда Нико подрос?
– Он не мог смириться с тем, что Нико не его сын, – шепотом призналась Иоланта. – Он стал его избегать и, если мог, просто не обращал на него внимания. И так же вел себя со мной. Сначала Нико пытался достучаться до него. Они оба любили компьютеры и разную другую технику, и это могло бы их сблизить. Но Лукас не пошел ему навстречу. Думаю, его отчужденность очень обижала Нико. – По щеке Иоланты скользнула слеза. Она смахнула ее и засмеялась дрожащим смехом. – Сама не знаю, почему я так расклеилась…
– Я хочу, чтобы ты мне все рассказала. Мне надо знать.
– Я чувствую себя виноватой, – выпалила она тихим, полным горечи голосом. – Иногда я думаю, что для Нико было бы лучше, если бы я осталась с ним одна, чем с отцом, которому вечно не хватало на него времени. Если бы я была уверена в себе, не вышла бы за Лукаса. – Иоланта улыбнулась ему сквозь слезы, и Алекосу показалось, что чья-то холодная рука сдавила ему сердце. – Может быть, тогда у Нико не было бы столько проблем, как сейчас.
Ее голос дрогнул, и Алекос протянул к ней руку.
– Не стоит предаваться напрасным сожалениям. – Он погладил ее по голове, и Иоланта прильнула к нему. – Ты должна думать о будущем. – Ощутив ее тело, прижимавшееся к нему, Алекос понял, что его самообладание на пределе.
– Ты прав, – пробормотала она, не пытаясь отодвинуться от него.
Алекос знал, что давал ей совет, которому не мог следовать сам.
Уже четырнадцать лет он позволял прошлому властвовать над своей жизнью. Даже сейчас он не собирался отказываться от своей цели. Особенно сейчас. Благодаря интригам Петракиса он лишился не только своего бизнеса, но и своего сына. Ее отец мог бы рассказать Иоланте правду, мог бы дать ей возможность решить, за кого выходить замуж. Но внутренний голос говорил о другом: «Ты станешь обвинять Петракиса в своих ошибках? Это же ты оттолкнул ее. Ты сам велел ей убираться».
Наверно, Иоланта почувствовала какое-то напряжение в его теле, потому что она отстранилась от него и отвернулась.
