– Ты можешь пользоваться своим оружием? – спросила я.
– Мне дана команда избегать вооруженных столкновений.
– Просто ответь на вопрос, – сказала я. – Ты стрелять можешь?
– Нет, – ответил М-Бот. – Доступ к системам вооружения заблокирован.
– Тогда почему твой пилот приказал тебе избегать вооруженных столкновений? Ты все равно не способен ни с кем сражаться.
– Если рассуждать логически, для того чтобы вступить в вооруженное столкновение, совершенно не обязательно иметь возможность сражаться. Так как я способен совершать минимальные автономные передвижения, то теоретически я могу ввязаться в бой или иную конфликтную ситуацию. Без пилота для меня это обернется катастрофой, потому что только он способен управлять наиболее важными функциями.
– Значит, я смогу стрелять, – произнесла я.
– К сожалению, системы вооружения повреждены и не работают.
– Супер. Что еще у тебя не работает?
– Кроме систем памяти? Ускорители, антиграв, цитониевый гипердвигатель, функции самовосстановления, энергокопье и все двигательные функции. Кроме того, как мне кажется, у меня погнуто крыло.
– Супер. То есть ничего не работает.
– Мои коммуникационные способности и радар функционируют, – отметил М-Бот, – а также системы жизнеобеспечения кабины и сенсоры ближнего радиуса действия.
– И все?
– По-видимому, да. – Корабль на мгновение замолчал. – Не могу не отметить, что вышеупомянутые сенсоры ближнего радиуса действия сообщают мне, что здесь рядом находится несколько грибов. Не могла бы ты сложить их для каталогизации в кабинный анализатор?
Я со вздохом откинулась на сиденье.
– В свободное время, конечно. Будучи автоматом, я абсолютно лишен такой порождающей уязвимость человеческой черты, как нетерпение.
«Ну и что мне теперь делать?»
– Но я бы предпочел, чтобы ты сделала это как можно скорее.
«Сомневаюсь, что смогу починить его сама», – подумала я. Может, следовало просто пойти в штаб Сил самообороны и доложить о находке? Но тогда пришлось бы признаться в краже энергогенератора. И конечно же, они никогда не отдали бы этот корабль мне. Признаться им в своей находке означало принести корабль на блюдечке той самой адмиральше, которая делала все возможное, чтобы испортить мне жизнь.
– Эти грибы действительно выглядят очень мило.
Нет. Я не собиралась делиться своим открытием с Броней, по крайней мере сначала не взвесив все как следует. Но если я все-таки хотела починить корабль, мне точно нужна была помощь.
– Не то чтобы мне требовалось какое-нибудь подтверждение, поскольку мои эмоции всего лишь являются имитацией, но ты слышишь меня или нет?
– Слышу, – отозвалась я. – Задумалась просто.
– Это хорошо. Не хотелось бы достаться кому-нибудь с нарушением мозговых функций.
Именно в тот момент мне пришла в голову уже третья за последние несколько дней безумная идея. Я ухмыльнулась.
Возможно, мне и удастся заручиться помощью в починке этого корабля. У того, у кого «мозговых функций» побольше, чем у меня.
Спустя примерно полтора часа, сильно позже комендантского часа, я висела на энергошнуре рядом с окном комнаты Тора на третьем этаже его многоэтажки в Огненной. Он уютно сопел на койке. У Тора была своя комната, размером с небольшой шкаф, которая всегда казалась мне верхом роскоши. Его родители считались образцовыми по всем шести параметрам родительства и имели разрешение на многокомнатную квартиру, но по иронии судьбы Тор так и остался у них единственным ребенком.
Я постучала в окно, перевернувшись так, что волосы закрыли лицо. Потом еще раз. Постучала громче. Ну давай же, не так много времени прошло с тех пор, как я в последний раз это делала.
Наконец засоня сел на кровати, и свет моего энергошнура, падающий через окно, озарил его бледное лицо и осоловелые глаза.
– Привет, – сказал он, – что-то ты не спешила.
– Что я не спешила?
– Прийти и уговаривать меня вернуться. Я, кстати, не собираюсь возвращаться. Я еще не понял, что дальше, но точно знаю, что мое решение уйти…
– Даже не думала об этом, – перебила я. – Влезай в комбинезон. Я должна тебе кое-что показать.
Он вопросительно выгнул бровь.
– Я серьезно! – сказала я. – Ты выпрыгнешь из ботинок, когда увидишь.
К моей ярости, он всего лишь облокотился на подоконник, глядя на меня, висящую вверх тормашками – что, должна признать, было совсем не просто!
– Уже почти полночь, Юла.
– Ты не пожалеешь.
– Хочешь затащить меня в какую-нибудь пещеру? Чтобы я вернулся хорошо если в два или три ночи?
– Ну да, если повезет.
Он глубоко вздохнул и принялся натягивать комбинезон.
– Ты самая чокнутая из моих друзей.
– Да ладно. Можно подумать, у тебя есть еще кто-нибудь, кроме меня.
– Странно, – сказал он. – Мои родители не смогли завести мне брата или сестру, но каким-то образом у меня все равно появилась сестра, которая постоянно меня во что-нибудь втягивает.
– Встретимся внизу, – усмехнулась я и сделала многозначительную паузу. – Ты. Выпрыгнешь. Из ботинок. Поверь мне, Тор.
– Конечно-конечно. Сейчас, только мимо родителей просочусь. – Он задернул занавески, и я наконец скользнула вниз, на улицу, где стала с нетерпением ждать.
Ночью Огненная представляла собой странное место. Понятное дело, машины работали постоянно. День и ночь теперь остались только словами, но мы до сих пор их использовали. Существовал обязательный «тихий цикл», когда выключались громкоговорители и начинался отбой для всех, кто не работал в ночную смену. Но если ты куда-то шел, никто не обращал на тебя внимания. Считалось само собой разумеющимся, что в Огненной все были заняты делом.
Тор вышел на улицу, как и обещал, и мы отправились через пещеру – мимо фрески с изображением тысячи летящих птиц, каждая из которых была разделена линией надвое, и половинки смещались одна над другой. Птицы словно слетали с красно-оранжевого солнца, которое отсюда нельзя было разглядеть.
Кадетские значки позволили нам миновать охрану и выйти в туннели. Мы выбрали самый легкий путь, и, пока шли, Тор рассказал мне, что случилось за последние несколько недель, пока меня не было. Его родители были счастливы, что он выбыл из школы, – все знали, как опасно быть пилотом.
– Конечно, они гордятся, – сказал Тор, с пыхтением карабкаясь через камни следом за мной. – Все начинают вести себя странно, едва завидев мой значок. Ну, типа слушают, что я говорю, и соглашаются, даже если я несу полную ахинею. Люди передо мной расступаются, будто я какая-нибудь важная персона.
