– Некоторые человеческие особи предпочитают какое-то время горевать без постороннего вмешательства. Я перестану с тобой разговаривать на два дня, чтобы посмотреть, поможет ли такая изоляция. Так что пожалуйста, переживай все стадии горя в свое удовольствие.
Значит, придется как-то… существовать. Жить под гнетом жуткой, недоброй правды. Броня и Кобб солгали о моем отце – но солгали для того, чтобы его преступление казалось менее ужасным. Они защитили нашу семью. Если меня гнобили как дочь труса, то как бы стали относиться к дочери предателя?
Внезапно все, что со мной делала Броня, обрело смысл. Мой отец убил пилотов своего же собственного звена. Ее товарищей. Неудивительно, что она меня ненавидела. Странно только, что Кобб вел себя иначе.
Прошло еще четыре тяжелых дня. Время от времени я охотилась, но в основном просто молча помогала Тору с ускорителем. Несколько раз он осторожно пытался прощупать, что со мной, и я чуть было не рассказала ему все. Но почему-то не смогла. Это была не та правда, которой хотелось делиться. Даже с ним.
Но на следующее утро нужно было принимать решение. Наш короткий отпуск заканчивался. Что мне делать? Возвращаться? Как я посмотрю в лицо Коббу? Смогу ли теперь, когда я все знаю, и дальше вести себя как своевольная засранка и плевать адмиралу на ботинки?
Смогу ли я жить и летать с этим стыдом?
Как оказалось, ответ был «да».
Я не могла не летать.
В класс я вошла в половине седьмого, первой из нашей группы. Хотя нас и осталось-то теперь всего четверо.
За время нашего отсутствия с учебными кабинами явно что-то делали. Хотя сейчас техников в комнате не было, я увидела, что протекторы сняты, а у кабины Йоргена еще и откинута боковая крышка и оттуда торчат провода.
На пороге распахнутой двери показалась ФМ; на ней были чистый комбинезон и новые ботинки. Следом вошел Артуро. Они болтали о матче, на который ходили вчера. Мне показалось, что Неду нравится ФМ, и Артуро раздобыл им места.
– Привет, – поздоровалась ФМ, увидев меня.
Она обняла меня и похлопала по плечу, значит мое горе еще было заметно. Несмотря на все мои попытки изобразить стойкого воина.
Вскоре появился Кобб; он с отрешенным видом прихлебывал на ходу ароматный кофе и читал какие-то рапорты. Его сопровождал Йорген, со своим обычным благородным выражением лица.
«Стоп. Когда это он начал казаться мне благородным?»
– Кобб, – спросил Артуро, показав на одну из кабин, – а им кто-нибудь говорил, что наш отпуск заканчивается? Как мы будем тренироваться?
– Ваша практика на голопроекторах, по сути, завершена. – Не глядя ни на кого, Кобб прошел мимо нас. – У вас осталось всего пять недель обучения. Отныне большую часть времени вы будете проводить на настоящих кораблях. Мы будем встречаться по утрам на стартовой площадке.
– Круто! – сказала я с энтузиазмом, которого не испытывала.
Кобб кивком указал на дверь, и мы торопливо высыпали в коридор.
– Хотелось бы мне быть таким, как ты, Юла, – на ходу сказал Артуро, пристроившись рядом со мной.
– Как я?
– Храброй и прямодушной. Я действительно снова хочу летать. Это правда. И все будет хорошо.
Он говорил так, словно пытался сам себя убедить. Интересно, что чувствует человек, который едва не погиб, как он? Когда в тебя попали при вырубленном щите… Я попыталась представить себе его панику, дым в кабине, ощущение беспомощности…
– Ты и так храбрый, – сказала я. – Ты возвращаешься на место пилота, а это самое главное. Ты не позволил страху сломать тебя.
Почему-то мои слова, казалось, и правда придали ему сил. Что бы он почувствовал, если бы понял, что я далеко не такая «прямодушная» и «храбрая», как он уверен?
Мы переоделись в летные костюмы и прошли на стартовую площадку, мимо наших стоявших в ряд «Поко». Место Артуро все еще пустовало, и я заметила, что он о чем-то разговаривает с Сив из наземной службы. Это была высокая немолодая женщина с короткими белыми волосами.
– Тебе придется взять Небо-шесть, Амфи, – сказала она Артуро и махнула куда-то рукой. – Твой корабль пока не готов.
Я посмотрела на ремонтный отсек, из которого торчал нос «Поко».
– Какие-то заморочки? – спросил Артуро.
– Ускоритель мы починили, – сообщила Сив, – антиграв сейчас тестируем, но генератор щита пришлось снять, и замены пока нету. Должны получить партию на следующей неделе. Так что придется тебе взять Небо-шесть, если, конечно, тебе не захочется летать без щита.
Артуро неохотно направился к бывшему кораблю Киммалин. А я – к Небо-десять. Сложновато было думать о нем как о «своем» корабле, когда в пещере меня ждал М-Бот. Но Небо-десять верно служил мне. Он был надежным истребителем.
Вместо обычной наземной команды, ожидающей меня, чтобы помочь пристегнуться, я обнаружила Кобба с моим шлемом в руках.
– Сэр? – удивилась я.
– Судя по твоему виду, Юла, у тебя был тяжелый день, – сказал он. – Может, тебе требуется дополнительный отдых?
– Нет, сэр.
– Вообще-то, я бы должен сообщить медикам о твоем состоянии. Возможно, тебе бы стоило сходить к ним для разговора. Встретиться с одним из новых консультантов Тиор.
Я протянула руку. На ладони лежала кассета из архива. С тайной, которую, как оказалось, я вовсе не хотела знать.
– Со мной все нормально, сэр.
Кобб изучающе посмотрел на меня, потом на кассету. И отдал мне шлем. Я осмотрела его. Внутри были датчики.
– Да, – подтвердил Кобб. – Они по-прежнему наблюдают за твоим мозгом.
– И как, нашли… что-нибудь важное? – Я все еще не знала, как ко всему этому относиться, но от самой мысли о том, что за моим мозгом следят, пока я летаю, становилось не по себе.
– Я не имею права этого говорить, кадет. Но у меня сложилось впечатление, что они твердо намерены тестировать всех новых кадетов с учетом тех данных, которые они собрали у тебя.
– И вы действительно хотите, чтобы я пошла на встречу с этими их консультантами? Чтобы они могли провести на мне еще какие-нибудь непонятные испытания? – скривилась я; у меня было довольно проблем и без того, чтобы гадать, почему вдруг медслужбу так беспокоит мой мозг.
– Тебе не стоит так бояться медиков, – сказал Кобб, сунул кассету в нагрудный карман и что-то оттуда достал. Сложенный лист бумаги. – Доктор Тиор – хороший человек. Взять, например, вот это.
Я взяла протянутый листок и с любопытством развернула его.
«Подтверждаю отмену ограничений для кадета Спенсы Найтшейд, – было написано на нем. – Ей предоставляются кадетские привилегии в полном объеме. Приказ № 11723».
Внизу стояла подпись адмирала Джуди Айвенс.
