Игорь, конечно же, согласился. Когда меня не было, именно он выполнял обязанности заведующего. А я, сбросив на него формальности, еще без пятнадцати восемь покинула отделение.
Что поделать? Еще вчера я решила, что должна обсудить с рентгенологами технические характеристики заказанного ими флюорографа. А это дело небыстрое. Потом, получив от докторов нужные сведения, заглянула в лабораторию – своими глазами посмотреть на неисправный анализатор и принять от медсестры акт о списании. Затем позвонил слесарь и несказанно «обрадовал» известием о том, что в подвале вышел из строя один из промышленных холодильников, где мы хранили кровь и замороженное мясо для оборотней…
Надо ли говорить, что часов до девяти я была занята, но впервые за долгое время не ворчала по поводу того, что в штате клиники не имелось зама по административно-хозяйственной части. Обычно меня эта работа раздражала, но сегодня я встретила слесаря чуть ли не с улыбкой. Которая, впрочем, исчезла, когда выяснилось, зачем он меня вызвал.
Звонок от шефа застал меня в тот момент, когда два здоровенных оборотня с пыхтением волокли к лифту неисправный холодильник, а я отчитывала экстренно вызванного техника, который буквально на прошлой неделе доложил, что с оборудованием все в порядке. Не рискнув оставлять звонок главврача без ответа, я нажала кнопку «принять» и еще минут пять чихвостила недотепу-техника, пока тот не поклялся жизнью матери, что к понедельнику холодильник будет возвращен в клинику в идеальном состоянии.
– Вы хоть понимаете, что ваша безалаберность создала нам трудности в дежурный день? – бушевала я. – У нас по три десятка человек может поступить за сутки! Половине потребуется человеческая кровь, а второй – сырое мясо! Хранить их вместе запрещает санпин, а холодильников у нас всего два! И что, я теперь должна пакеты с кровью распихивать по всему отделению?! У себя в кабинете их хранить?! За окном на карнизе?! Вам ведь еще неделю назад сообщили, что в одном из приборов стал подтекать антифриз!
– Простите, Ольга Николаевна, – пробормотал техник-леший. – Виноват. Это больше не повторится.
– Премии лишу, – сумрачно пообещала я, с трудом представляя, как мы будем выкручиваться из ситуации.
– Оля, ты занята? – очень вежливо поинтересовался шеф, когда я выговорилась, а оборотни потащили неисправный прибор к ожидающей на заднем дворе «газели».
– Да! – рявкнула я, все еще пылая праведным гневом. – Оказывается, у нас негде хранить полсотни пакетов с кровью и свежезамороженной плазмой! И я как раз раздумываю, а не перенести ли нам в подвал близлежащий сугроб!
Шеф тихонько хмыкнул.
– Боюсь, в сугробе не удастся стабильно сохранять нужную температуру. Но можно использовать бытовые приборы из платных палат. Емкость у них небольшая, но на полсотни пакетов ее хватит. К тому же половину пакетов вы сегодня точно разморозите и используете, а до следующего дежурного дня вопрос с холодильником наверняка решится.
– Будем надеяться, что решится, – проворчала я. А потом заметила, что оборотни поволокли тяжеленную камеру не к той двери и гаркнула: – Куда?! Иваныч! Покажи им запасной выход, нечего этой бандурой греметь в вестибюле!
– Ладно, работай, – после небольшой паузы разрешил некромант. – Я сейчас уезжаю в горздрав. Срочно вызвали. Потом поеду в фонд обязательного медицинского страхования. Так что до вечера меня, скорее всего, не будет. Но я на связи. Если понадоблюсь, позвонишь.
Я перевела дух.
– Хорошо, Юрий Иванович. Не волнуйтесь, мы справимся.
На удивление, этот дежурный день начался тихо, и больных до обеда поступило всего трое: две бытовые травмы и перелом. Тяжелых пациентов не было, так что моего личного участия в процессе лечения не потребовалось.
Спокойно перекусив на пищеблоке, я даже начала надеяться, что мы в кои-то веки проживем четверг спокойно, но вот не зря говорят, что некоторые вещи нельзя говорить вслух. Как только я решила, что все хорошо, и вернулась в ординаторскую, то тут же нарвалась на неприятности.
Точнее, неприятность была всего одна. Правда, ну о-очень крупная, потому что, не удовлетворившись очередной отговоркой, господин Лисовский-старший надумал навестить свою дочь в неурочный час. Ровно в четырнадцать тридцать бессовестный лис явился в отделение, и мы нос к носу столкнулись с ним прямо в коридоре.
– Ольга Николаевна, вы можете уделить мне немного времени? – подозрительно вежливо осведомился этот гад. Причем гад умный и предусмотрительный! Одно слово: лис! Поднимаясь по лестнице, я по привычке посмотрела в окно, но серебристого джипа или других подозрительных машин у крыльца не было! Это что же, хвостатый решил схитрить?
Я принялась лихорадочно искать отговорку. Но тут, на мое счастье, снова зазвонил телефон.
– Ольга Николаевна! – испуганно сообщила в трубку регистратор приемного отделения. – У нас чепэ!
И начала быстро-быстро говорить.
По мере того как она докладывала ситуацию, я все больше холодела, а когда стал ясен масштаб проблемы, я развернулась и кинулась обратно в ординаторскую.
– Игорь, Толик! Бегом в приемное! Володя, предупреди Лешку, чтобы был наготове! Поднимайте персонал! Открывайте все операционные, включая малую, размораживайте кровь, готовьте перевязочный материал! У нас сейчас будет массовое поступление пациентов!
– Кто?
– Откуда?
– Сколько?! – почти одновременно прозвучали три немаловажных вопроса.
Я коротко выдохнула:
– На окружной пятнадцать минут назад перевернулся автобус со школьниками. Дети все наши. Ехали с концерта. Возраст от семи до двенадцати лет. Пока диспетчер «Скорой» сообщила о двадцати четырех пострадавших, но, возможно, будет больше.
– Дети? – тревожно вздрогнул Игорь Васильевич. – Но мы же не занимаемся мелкими! Почему их везут к нам?
– Потому что мы ближайшие, – тихо проговорила я. – Ожидаемое время прибытия: десять минут, так что за работу, господа. Сегодня никто из нас не уснет.
Быстрым шагом покинув ординаторскую, я в срочном порядке подняла все наши хирургические бригады, отзвонилась вниз, велев немедленно размораживать кровь и плазму всех групп. Предупредила процедурную сестру. Велела открыть кладовую, где хранились растворы. Точный состав пострадавших нам, правда, не сообщили, но среди них были и оборотни, и лешие, и два домовенка, и как минимум один вампир.
Уже даже не вспоминая ни о каком Лисовском, я сбежала по лестнице в приемный покой и, как только на улице завыла сирена «Скорой», больше о нем не думала.
Мы, нелюди, гораздо трепетнее относимся к потомству, чем простые смертные. В первую очередь потому, что детей у нас рождается гораздо меньше, чем у них. Пара вампиров, к примеру, за всю свою жизнь была способна произвести на свет всего одного, максимум двоих детей, и это в немалой степени повлияло на интерес клыкастых к медицине. В том числе и к вопросу об искусственном оплодотворении. У оборотней ситуация была получше: они проще сходились с людьми. Хорошая генетическая и физиологическая совместимость позволяла им даже в смешанных парах производить на свет полноценное потомство. Конечно, тут были свои оговорки, и далеко не каждая женщина могла осчастливить мохнатиков ребенком, но на то у них и был превосходный нюх, чтобы с первого взгляда определять потенциально подходящую пару.
