Только после того, как она затихла, он убрал руку.
– Ненавижу… ненавижу тебя… – шептала, но Крайдин забыл смысл и этого слова.
Раскрасневшаяся, доводящая до одури своим приоткрытым ртом, она все еще давила из себя проклятия. Он мог бы довести и себя до разрядки, снова выпустить семя на ее живот и отпустить в ванную, но почему-то и это теперь казалось недостаточным. Крайдин знал, что именно освободит его от напряжения, и знал, что этого делать нельзя. Потому он отвязал ее руки, затем, нехотя, ноги. Обнял, прижал к себе с силой и шепнул в волосы:
– Спи.
– Уходи, Крайдин Сорк, – она, кажется, всхлипнула. – Знал бы ты, как я тебя ненавижу…
– Взаимно. Скажи, что тебе понравилось, ведьма.
– Ненавижу… ненавижу так, что готова на любые пытки, если бы это принесло тебе хоть какие-то страдания…
– А я готов на любые пытки, чтобы снова заставить тебя стонать.
– Что ты пытался этим доказать? По-твоему, я не разделяю природу и сердце? Ты не унизил меня этим, слышишь?
– Еще звук, и я повторю. Спи.
Марисса мгновенно притихла, а через некоторое время и уснула, измученная первым в жизни настоящим удовольствием. Крайдин так и прижимал ее к себе, не сумев до утра даже задремать. Его собственное возбуждение прошло довольно быстро под такт ее мерного дыхания. Крайдин теперь жалел только о том, что не подумал избавиться от штанов, тогда он смог бы ощущать ее кожу всем телом. И как раз это спокойствие после ревущего внутри зверя, когда он остался неудовлетворенным, показалось Крайдину самым странным.
Глава 26
В момент пробуждения Крайдина уже не было в ее постели. Точнее, не так. Марисса проснулась до того, как он ушел, но не шевелилась, а через пару минут Крайдин выпустил ее из объятий и почти бесшумно покинул спальню.
На осмысление времени ей не оставили. Калина бегом принесла завтрак в комнату и посоветовала Мариссе спешно есть и одеваться – дескать, старый архиватор уже полчаса ждет в библиотеке. А сразу за ар-Дандиром придет еще кто-то, а потом еще – Калина наверняка не знала кто именно. Марисса же догадалась, что Крайдин решил загрузить ее обучением. И просьбу ее удовлетворил, и своих людей отыскал, чтобы королеве-матери со своей помощью приткнуться было некогда.
Часами она послушно внимала словам архиватора и пыталась запомнить значки букв. Ар-Дандир проявлял бесконечное терпение, он с улыбкой качал головой. Вскоре заявил, что теперь Мариссе стоит только практиковаться, и чем больше она станет уделять времени этой несложной науке, тем быстрее перестанет называться безграмотной. Однако чистописание требует других усилий, потому архиватор раз в несколько дней все-таки намерен посещать госпожу Сорк и оказывать ей любую поддержку и в этом начинании. Марисса со стариком ругаться и не думала, хотя он крайне раздражал ее: хотя бы тем, что явно отличался мудростью и тонким пониманием людей, но притом все равно оставался вернейшим слугой ее мужа. Разве такое сочетание может быть?
Этикету ее прискакала учить дама преклонных лет. Кажется, ее прислала госпожа Окирна, но Марисса не стала уточнять. На самом деле, ей было глубоко плевать, как она выглядит посреди хлаохской элиты и не вызывает ли смешки за спиной. Плевать, потому что Марисса никогда и не ставила себе целью нравиться этим людям. Тем не менее с дамой разговаривала вежливо, пыталась повторять жесты и книксены, как показывают, и попрощалась с благодарностью. Это пустое времяпрепровождение в любом случае приятнее, чем общение с Крайдином или погружение в собственные мысли.
Но то, чего Марисса опасалась, все-таки должно было произойти – ее наконец-то оставили в одиночестве отдыхать. Уставшая девушка очень долго смотрела на себя в зеркало, поначалу не допуская в голову сложных мыслей. Разглядывала неэмоционально свое каменное, застывшее лицо, зеленые глаза, волосы… и мысли все равно полезли, как мерзкие насекомые, от которых нет спасения.
Итак, вчера произошло очередное издевательство: Крайдину было мало ее презрения, он заставил Мариссу ощутить удовольствие. Притом отчетливо вспоминалось все, не только реакции тела. Сам Крайдин реагировал – он словно испытывал неподдельное наслаждение, лаская ее. И ему определенно хотелось еще большего. Если разобраться, то для удивления нет поводов. Крайдин Сорк обладает очень непростым характером, легко вообразить, что он большой собственник и диктатор. У него в привычках подчинять всех вокруг: слуг, Хлаох, Накхас, континент, мир. Нет границ у такого тщеславия. А тут собственная жена! Разве он оставил бы в покое ее? Он, радеющий только об увеличении власти, разве позволил бы ей остаться непокоренной? Это даже не страсть, как недавно думала Марисса, – это бесконечная тяга контролировать все на свете, включая ее саму.
И что с этого осознания может получить Марисса? Кое-что может, это просто принять сложно, поскольку лежит не на поверхности. О, вчера, в какой-то момент, когда он поймал поцелуем ее последний стон, она явственно ощутила в себе ведьму – ту самую порочную женщину, о которой с придыханием говорят молодые парни в деревнях. Ту самую, которую не надо связывать, чтобы подарить ей удовольствие – ведьма сама берет то, чего хочет. Кого хочет. Это ведьма не спрашивает разрешения, когда выбирает себе любовника. И в тот момент, занявший всего несколько секунд на самом пике чувственного восторга, Марисса отчаянно хотела пойти навстречу желанию мужчины. Пусть он уже взберется на нее, пусть задохнется от наслаждения, когда войдет в нее – а ведьма в тот момент тоже захлебнется удовольствием, потому что только ей известно, кто на самом деле стал инициатором близости. Такие пошлые мысли невинную девушку должны были смутить, но ведьму – нет. Ведьму с молодых лет учат удовлетворять похоть, в ней взращивают распутство, как одновременно взращивают в ней силу. Оказалось, что истина проста – ведьма в Мариссе всегда существовала, просто никому раньше не приходило в голову воззвать к ней так глубоко.
Крайдин и сам не понял, что вчера сделал. Он не унизил, не показал, что она в его власти, – он перевернул сознание. Не оставил иного выбора, кроме как принять: если Марисса чуть не сошла с ума от наслаждения, когда ее трогал отвратительный демон, без капли симпатии к нему, без желания, то что же произойдет, когда она подпустит к себе приятного мужчину? Щеки все равно залило краской смущения, но в собственные глаза Марисса смотрела твердо, как смотрела бы ведьма, впервые осознав в себе дар. Еще не разгоревшийся, но ощутимый, настоящий. Ждущий, когда она перестанет строить из себя запуганную овцу и выпустит его на волю. Это Крайдин показал ей ее развратную суть. Так пусть Крайдин потом не плачет.
Вот только никого он к ней не подпустит, ясно как день. Собственник не собирается делиться своей вещью. Открытый путь только один – сам Крайдин. И если Марисса не ошиблась в ощущениях, то он недолго сможет противостоять искушению и последнюю грань перешагнет скоро. Он пока держится – боится сам разбудить в ней силу, но если Марисса подыграет, то быстро наступит конец его выдержке. Марисса представила и некрасиво сморщилась, не в силах сдержать тошноты.
