К удивлению Мариссы, Лида оказалась щедрой на похвалу. Занявшись делом и видя первые успехи, ведьма отставила назидательный тон и превратилась в заботливую няньку. Первые пару раз искренне изумлялась – до тех пор не верила, что такая поздняя сила может все же появиться. Что-то Мариссе давалось запросто, что-то вообще не получалось, сколько бы она ни пыталась, но Лиду такие поражения не расстраивали: она повторяла, что этого уже больше, чем можно было ожидать, да и не бывает ведьм с одинаковыми способностями – даже старая Даира, например, не могла перемещать свой дух далеко от тела, а у Мариссы хоть немного, но получалась. Такой способностью Лида обладала сильнее всех прочих известных ей ведьм, она радовалась этому и любым другим достижениям своей подопечной.
Настроение Лиды портилось лишь в те моменты, когда Крайдин вставал неподалеку и наблюдал за ними. Она тут же кривилась, спиной ощущая его присутствие, а потом не выдерживала:
– Чего вылупился, демон? Заняться больше нечем? Или мечтаешь послушать о том, что я о тебе думаю?
– Думай обо мне что угодно, ведьма, – он только пожимал плечами. – Но я и буду думать о тебе что угодно.
Иногда Мариссе приходилось вмешиваться, чтобы обмен репликами не перерос в настоящую ссору, из которой Лида непременно вышла бы победительницей – как бы ни был силен Крайдин, но против настоящей ведьмы не всякий солдатский отряд устроит. Марисса поглядывала на Крайдина в немой мольбе, и он нехотя уступал, делая вид, что срочно требуется сходить за водой или прочистить дымоход.
Хуже всего Мариссе давалось знахарство. Лида будто щадила ее и долго в этот предмет не углублялась, но потом не могла сдерживать раздражения:
– Марисса, это самый обычный отвар от гнилой лихорадки! Что же ты за ведьма, если от такой болячки спасти никого не сможешь, включая себя саму? Люди на нас искоса смотрят, потому как настоящий свет видеть не умеют. А свет не в том, чтобы кривиться от неприятного, а чтобы слезы матери высушить, когда ее младенчика из-за линии тьмы вытаскиваешь. Они глупы, как дети малые, но и им хватает ума молить небеса, чтобы в случае мора одна из нас поблизости оказалась.
Мариссе же хотелось реветь от отчаянья. Она, собрав всю силу воли, все же взяла полуразложившийся трупик крысы за хвост и спешно закинула в котел. Не сдержалась и все-таки вытерла руку об юбку, сдерживая рвотные позывы от жуткого запаха. Конечно, Лида все это видела. Кривилась похлеще самой Мариссы и качала головой, приговаривая под нос с досадой:
– Испортили тебя люди… Такую ведьму испортили.
С этим невозможно было спорить. Вероятно, если с детства обучать маленького ребенка копаться голыми ручками в любой грязи и ни к чему не испытывать брезгливости, то в ее возрасте она бы и глазом не моргнула. Хуже всего было то, что трупы животных далеко не самое ужасное в ведьмовских занятиях. Рано или поздно Лида начнет посвящать ее и в остальное, а на остальное духу-то может и не хватить. Испортили ее люди, и вряд ли с этим можно что-то поделать.
И так, измучавшись от тошноты, Марисса шла провожать Лиду до самого болота, где та растворялась в неизвестном направлении. Но на этот раз Марисса остановилась загодя и произнесла тихо:
– Лида, ты ведь видишь, что это не мое, просто не говоришь.
– Вижу, – женщина вздохнула. – Но не переживай, девочка, найдется и то, за что люди захотят тебе платить. Зиму переждем, потом станет яснее, сможешь ли ты влиять на урожаи или хотя бы звать дожди. А не найдется – тоже не беда, не пропадешь. Мы не пропадаем без людей.
– Я не о том, – Марисса мотнула головой. – Не о том, что у меня многое не получается, а о том, что я вовсе не хочу этим заниматься. Не чувствую даже той радости, которую чувствуешь ты.
Лида похлопала ее по плечу:
– Плохая с тобой судьба случилась, неверная судьба. Но ты ведьма, Марисса, и жизнь у тебя будет ведьмовская. Пройдут годы – и ты, как все мы, начнешь дышать этой свободой, пропускать через себя время и человеческие проблемы. Вот тогда и почуешь, что нет жизни слаще, чем быть важной частью всего мира и никому не принадлежать.
– А если не пойму?
На этот вопрос Лида ответа не знала. Да и откуда ей знать, если до сих пор таких ведьм не бывало? Ведь не зря же традиции заведены, не зря соблюдаются тысячелетиями – вот и пример, когда неправильное начало может отвратить от исконного пути. Но Лида Мариссу любила. Она никогда об этом не говорила, но некоторые темы и не нуждаются в обсуждениях. Потому готова была оказывать любую поддержку и столько времени, сколько потребуется. Вот и сейчас коснулась пальцами ее щеки и улыбнулась:
– Тогда оставишь при себе своего пса, родишь дочку, а то и трех, и все равно станешь счастливой. Нельзя ведьмам несчастными быть, мы суть, основа. Коли у нас гармонии в душе не станет, так и вокруг все разваливаться начнет. Даже если сама зла никому не пожелаешь – от тебя будет зло. Люди считают нашу магию темной, но они даже не представляют, сколько света получают от того, что мы есть. И сколько тьмы получат, если одна из ведьм так и не найдет свою гармонию. Пусть твоя такая выйдет, пусть даже с демоном… тоже не самая большая беда.
Это был колоссальный прогресс, Марисса от удивления и рот приоткрыла. Надо же, ей казалось, что Лида только и ждет повода сжить Крайдина со света, но ведьма впервые призналась в том, что ради счастья Мариссы готова даже такую неразрешимую дилемму разрешить в ее пользу. Но новость Мариссу не обрадовала, а наоборот, еще больше нагнала тоски.
– Лида, как снять проклятие? – она этот вопрос уже задавала несколько раз, но Лида всегда уходила от ответа.
И на этот раз ведьма сцепила зубы так, что скулы заходили. Отвернулась и буркнула:
– Ты не хочешь этого знать. Если он несет тебе радость, так пусть остается. У него рожа вон тоже довольная, как ни гляну. Так и живите, бесы с вами. А вот зачем тебе изверга воскрешать?
– Надо.
– Тебя прибьет, потом уйдет.
– Не прибьет, в этом не сомневаюсь. Но уйдет. Я знаю, что так надо.
Лида долго молчала, потом все же ответила:
– Да… И я чувствую, что не прибьет – в твоих словах будущее. И верно, что уйдет. Дело твое. В ухо ему шепни: «Отменяю, прощаю и зла не держу».
– И все?
– И все. Только подумай прежде тысячу раз. Увидела я – и мне не слишком нравится, что я увидела. Но дело твое.
– Что ты увидела? – Марисса была готова схватить Лиду за плечи и трясти.
– Что ты счастье найдешь не там, где ищут его ведьмы. Но если я тебя сейчас остановлю, то завтра одной справедливостью в мире станет меньше. Быть может, и Даира видела то же?
– Как это понимать?
Однако Лида растворилась в зарослях. Марисса домой шла медленно, не спешила. Домой… А разве это – дом? Разве она стала называть полуразвалившуюся хижину домом не потому, что там с ней живет ее мужчина?
Она все спланировала. Это будет долгая ночь, в которой она получит всего его и отдаст всю себя. До утра, не давая им обоим возможности отдохнуть и опомниться. Вряд ли в ее жизни случится еще хоть один мужчина, потому она сделает все, чтобы навсегда запомнить этого, как и в его памяти оставить целое море нежности одной последней ночи.
