Он вернулся к галдящей толпе, а мы с Геаром начали прогуливаться по замку и любоваться уникальными архитектурными изысками. Таковых, к сожалению, на глаза попадалось преступно мало.
– Это наша галерея, – пояснила я и махнула рукой: – Позолоченные раритетные рамы на портретах бывших ректоров академии. Потолок галереи.
Мы одновременно подняли головы.
– Без лепнины, – пришлось признать печальный факт.
Кое-как миновав сгрудившуюся возле портрета толпу, мы добрались до широкой арки, ведущей в приукрашенную по случаю смотрин столовую. Деревянные столы покрыли белыми скатертями, разложили столовые приборы, а на линии раздачи уже выставляли чаны с блюдами. На собрании ректор настаивал, чтобы кураторы ни в коем случае не смели менять меню, кормили тем, что обычно подавали адептам. Надеюсь, что повара не прислушались к этому ценному указанию.
– Это наша столовая, – ткнула я пальцем в сторону арки и добавила: – Без двери.
– Когда обед? – полюбопытствовал Геар.
– С часу до трех, но лучше не рискуй.
– Не советуешь?
– Охота, конечно, пуще неволи. Если вдруг не удержишься, то у меня в комнате припрятана бутылочка с укрепляющим, – жизнерадостно объявила я и указала: – Обрати внимание, окно академии Дартмурт.
– Без витража, – с трудом сдерживая улыбку, заметил Геар.
– Что-то нам не везет с архитектурой… Можем вернуться, полюбуешься портретами и их рамами. В конце галереи есть пара пейзажей из королевской сокровищницы.
– Рамы дорогие?
– Не думаю, – изображая серьезность, покачала я головой. – Все ценное заперто в ректорском кабинете, но туда на экскурсию точно не пустят.
Неожиданно над нашими головами запорхала бумажная птичка. Геар ловко перехватил записку и покрутил в руках.
– Тут написано «Ведьме Эден».
– Очень оригинально, – буркнула я и, забрав послание, спрятала его в карман мантии.
– Прочти, вдруг что-то срочное.
– Было бы срочное, пришли бы лично. Махнем в главный холл? Я покажу стяги факультетов и парадные двери. Не подумай, что это намек выметаться из замка.
– Почему тебя называют Ведьмой? – все-таки не удержался Геар от ожидаемого вопроса.
– Потому что у людей в Дартмурте плохо с воображением и еще хуже с чувством юмора.
Я вообще милая, отзывчивая и скромная, но всякие кретины постоянно пытаются гладить меня против иголок.
Гости все еще прибывали. Парадные двери постоянно распахивались, и злой сквозняк трепал разноцветные стяги. Марлис куда-то запропастилась, но второй «информационный столб» по-прежнему послушно держал деревянные указатели и подсказывал растерянным посетителям дорогу.
– Того, кто синий, покусал кустик, – кивнула я на кэпа, что-то терпеливо объясняющего двум девушкам. Судя по тому, что шевелюра перестала радовать глаз оптимистичным колером весеннего неба и выцвела до сумрачно-серого, он все-таки решился помыть голову моим эликсиром. Выглядел бедняга так, словно над ним поиздевался нетрезвый ученик парикмахера.
– Он поэтому посинел? – полюбопытствовал Геар.
– Посинел он раньше, – вынужденно призналась я.
Тут кэп заметил меня в компании амбала, любующихся местной архитектурой: мраморным полом, стягами, живыми указателями, и затравленно огляделся по сторонам, словно ища спасения. Но куда деться, если приказали изображать говорящий столб? Правильно, продолжать в том же духе. Общественная деятельность такая нервная штука!
– Чем закончилось нападение?
– Как видишь: синий успешно выжил, но заработал фобию перед комнатными растениями.
– Я о твоем ручном демоне.
– А кустик по-прежнему злобствует, – пожаловалась я человеку, который видел зубастика в действии и даже слышал душераздирающий вопль искусанной хвостатой жертвы. – Мне кажется, у него начался переходный возраст.
Я огляделась по сторонам.
– Если ты уже восхитился парадным входом, то поднимемся по лестнице и полюбуемся дверьми аудиторий?
– Я бы лучше навестил куст. – Геар смотрел мне в лицо прямым немигающим взглядом.
Знаете, в короткий список моих добродетелей никогда не входили ни застенчивость, ни стыдливость, но после неожиданного предложения я вдруг ощутила и то и другое. Щеки вспыхнули. Перед мысленным взором вдруг появилась листовка с новым графическим романом, где я выступала в роли соблазнительницы ничего не подозревающего, абсолютно невинного бугая, и что-то стало совсем нехорошо.
– Она сейчас оторвется, – иронично проговорил Геар.
– Прости?
– Пуговица, – кивнул он.
Я осознала, что по-глупому нервно крутила пуговицу на вороте мантии, и поспешно опустила руки. Выпуклый костяной кругляш жалко повис на одной ниточке.
– Знаешь, Аниса, пожалуй, посмотреть двери аудиторий – отличная идея, – попытался сгладить чудовищную неловкость парень. – Уверен, дверные коробки в учебном корпусе – произведение искусства.
– Окна тоже ничего, – согласилась я. – И светильники на стенах – выше всяких похвал. Уверена, что ты оценишь…
Пуговица свалилась аккурат мне в руки. Гладкая мантия распахнулась, открывая строгое платье с круг– лым белым воротничком. Уверена, я выглядела в нем заучкой из женского монастырского пансиона.
– Одну секунду, – быстро проговорила. – Сейчас пришью, и пойдем любоваться коридором.
Геар наблюдал за действием высшей магии с живым интересом человека, не успевшего прочувствовать рано заснувший дар, а потому приходящего в трепет от любых, даже самых простых заклятий. Пришивать пуговицы и латать прорехи умел любой уважающий себя маг. Кроме Дживса.
По черной поверхности пуговицы, украшенной гербом Дартмурта, пробежали голубоватые искры. Свисающая нитка дрогнула, сама собой скользнула в пуговичное ушко и резко, словно вдетая в тонкую иглу, вошла в мягкую ткань.
– На «приветы» не отвечаешь, записок не читаешь. Важные дела? – прозвучал рядом ледяной голос Илая.
Мой бывший парень замер в двух шагах. Даже на расстоянии ощущалось напряжение, исходящее от его подтянутой фигуры, упакованной в неприлично дорогой для обычного адепта костюм. Сердце екнуло, магия в пуговице развеялась. Я отшатнулась от склонившегося Геара, словно он бился разрядами, и немедленно ощетинилась:
– Да, важные!
– Какие?
– Пуговицы считаем!
– И как? – Илай скользнул взглядом по Геару, сделав вид, что ритуал знакомства необязателен, более того, исключительно вреден. Вдруг придется здороваться за руку, а он перчатки забыл. Видимо, аристократишки не позволяли себе без перчаток пожимать руки простым смертным.
– Из-за тебя сбились.
