– Тебе, Иваныч, следовало бы помнить, что через два дня Бурлаку будет тридцать три года.
Возраст, как понимаешь, значительный.
– О, черт! – буркнул Комбат и поперхнулся. – Как что хорошее, обязательно забываю.
– Я тебе и напоминаю.
– А ты, Андрюха, небось, и сам забыл?
– Конечно забыл, – признался Подберезский.
– И я бы, наверное, забыл до судного дня, – сказал Комбат, – не позвони ты мне.
– Гриша приглашал. Сказал, если мы с тобой не приедем, он обидится. Ты же знаешь, Иваныч, Бурлака, очень обидчивый.
– Знаю. На обиженных воду возят.
– Когда поедем? – сразу же перешел к делу Подберезский.
– Надо бы. Тридцать три года один раз в жизни бывает, да и то не все доживают до этого возраста. Гришу могли уже раз сто убить, а может, и тысячу, а видишь, дожил.
– Благодаря тебе, Иваныч.
– И тебе тоже, Андрюха, – обменялись мужчины комплиментами.
– Так когда?
– А когда ты предлагаешь?
Подберезский запыхтел, явно пытаясь сообразить как бы получше все устроить, как бы потактичнее отказаться и послать вместо себя Комбата.
Но Рублев уже понял уловку:
– Ты не юли, не вертись, как червяк на асфальте, не выкрутишься. К Бурлаку придется ехать. Он бы к тебе, Андрюха, с того света приехал, позови ты его на день рождения.
– Да я же не против, Комбат! Когда надо было, мы же с тобой – и я, и Гриша – без всяких лишних слов сели в самолет и тю-тю, нашли эту чертову «Барракуду».
– Помню, помню.
– У меня дел много, – выдавил из себя Подберезский.
– Это ты ему объяснишь, при встрече. Скажешь, понимаешь, Гриша, есть у меня дела поважнее, чем твой день рождения.
– Да ну, попробуй я ему это объяснить, так он меня задавит, в лицо плюнет. Он бы все ради нас бросил.
– Вот и ты бросай, – словно бы подытожив разговор, сказал Комбат.
– Ай, да гори оно все ярким пламенем, все эти деньги, договора! К черту! Гришка ведь у нас один, другого такого с огнем не сыщешь, правда, Иваныч?
– Это точно. Так что давай завтра улетим.
– Давай.
– С утра или как?
– Я позвоню и все вопросы решу.
– Подожди, Андрюха, ты же говоришь, у Бурлака день рождения, а подарок ты приготовил?
– Приготовил, а как же!
– Ну, и какой, если не секрет?
– Ты, Иваныч, – лучший подарок для Бурлака. Я скажу, что привез тебя, а ты можешь сказать, что привез меня. Думаю, Бурлаку больше ничего и не надо.
– А кто еще будет?
– Об этом Гриша ничего не говорил. Он сказал, что приготовил для нас сюрприз, и его день рождения мы запомним на всю жизнь.
– Что он, может, на Канары решил нас свозить? Так у меня загранпаспорта нет.
– Какие Канары! Единственное, что Бурлак может устроить, так это завести нас с тобой в какие-нибудь непроходимые дебри, на какую-нибудь Угрюм-реку, засадит в избушку на курьих ножках, вытащит из-под пола пять ящиков водки на всяких там травах и заставит эту гадость выпить.
– Вполне может быть. Так я, в общем-то, и не против водки.
– Настроение не очень, смотрю, у тебя.
– Не против, и все, и настроение мое ты не трогай, сам разберусь.
– Что, не против? – заспорил Подберезский. – А ты знаешь какая там холодрыга, в его тайге долбанной? И водка не поможет.
– А откуда ты знаешь, что в тайгу?
– Ну, не в санаторий же он нас повезет! Не такой человек Гриша.
– А я согласен, – сказал Комбат, – хоть морд вокруг видеть не буду.
– Это ты про нас с Гришей, что ли?
– Нет, не про вас, про всех остальных. Андрюха, я собираюсь.
– Так ты же, Иваныч, за две минуты собираешься. Небось, в свой военный «сидор» все сунешь и готов. А мне еще с контрактами разобраться надо.
– Да засунь ты их, знаешь куда, Андрюха…
– Знаю, что ты сейчас скажешь. Бахрушин тебя научил. Кстати, как он?
– Не знаю, – недовольно буркнул Рублев, – думаю, у него из-за меня неприятностей будет вагон.
– Тогда самое время сматываться, – засмеялся Подберезский. – Ладно, я тебе перезвоню вечером, а завтра утром, думаю, уедем.
– На сколько ты планируешь? – спросил Комбат, хотя понимал, задавать этот вопрос бессмысленно. Такие вещи решаются на месте, под настроение.
– На пять ящиков водки, – ответил Подберезский.
– Ну, тогда, браток, это дня на три.
– А добираться до этой избушки еще, небось, суток трое? Ты же знаешь Бурлака, он заведет в такие дебри, как Иван Сусанин поляков!
Комбат задумался:
– А поляков ли завел Сусанин? Или шведов?
Да, поляков, – сказал он.
– Главное, что завел. Что гадать-то. Я побежал. У меня тут вагон дел.
– Ладно, пока, – Комбат вздохнул, бросил трубку радиотелефона и пошел на кухню попить чайку.
Не прошло и пяти минут, как телефон опять ожил, не успел еще по-настоящему вскипеть чайник. Комбат поднял трубку, уже догадываясь, кто это звонит.
– Здравия желаю, товарищ майор, – послышался голос Гриши Бурлакова.
– Здорово, Григорий! – четко, по-военному сказал в трубку Комбат.
– Как ваше «ничего», товарищ майор?
– Пошел ты, Гриша со своими подколками…
Вот, к тебе в гости собираюсь.
– Вот это да! Вот это я и хотел услышать!
– У тебя день рождения намечается?
– Так точно! – по голосу Борис Рублев догадался, что Гриша Бурлаков немного навеселе, поэтому и избрал такой официальный тон разговора.
– А ты уже принял? – спросил Комбат.
– Так точно, товарищ майор! Взял на грудь в установленных количествах.
– А кто установил?
– Количество, или факт приема?
– Факт приема я установил. Количество.
– Я сам установил. Когда вас ждать?
– Мы завтра собираемся вылететь.
– Будет просто прекрасно! Я вас встречу в аэропорту. Хотите, встречу с девочками?
– Нет, не хочу, Гриша, – сказал Комбат. – А чего тебе из столицы привезти?
Бурлаков секунд десять думал, словно бы прикидывая что ему надо.
– Андрюху, Иваныч, привези, а то он что-то упирается, говорит, у него дел выше крыши.
– Андрюху я привезу, это гарантирую.
