Андрею Подберезскому тоже пришлось опуститься.
– Не спеши – успеем.
– Только девочку испугал.
Комбат выглянул в иллюминатор. Летное поле везде одинаковое и, глядя из самолета, черта с два поймешь, где ты находишься, если бы не огромные буквы на здании аэропорта, извещавшие, что ты очутился именно в Екатеринбурге, там, куда стремился.
– Вот мы и на месте.
– А то где же?
Самолет вздрогнул и замер. Подкатили трап.
Комбат с Подберезским, как самые габаритные из пассажиров, вышли последними. Не к лицу им было участвовать в общей давке, словно бы пара минут, на которые опередишь соседей, могут решить твою жизнь.
Да и ехать к терминалу пришлось всем на од" ном автобусе. Так что и те, кто спешил, и те, кто не рвался вперед, прибыли одновременно.
Грохотал транспортер, поблескивая пока еще пустой резиновой лентой, на которой вскоре начали появляться чемоданы.
– Говорил я тебе, Андрюха, не сдавай чемоданы в багаж.
– Да как ты его не сдашь, – усмехнулся Подберезский, – это тебе хорошо, рюкзак за плечи, ручная кладь – и пошел.
– Может быть, выйти одному из нас? – предположил Комбат. – Небось, Гриша заждался, высматривая нас.
– Заждался, так сюда бы пришел. Небось, не из другого государства прилетели, паспортного контроля здесь нет.
На ленте транспортера чемоданы появлялись с завидной регулярностью, но чемодана Подберезского пока не было. Чемодан был приметный, темно-зеленый, с кожаными накладками, золотыми замочками. И вот наконец из-за резиновой занавески выпрыгнул, перевернулся и лег на ленту чемодан Андрея.
Пробираться сквозь толпу пассажиров Андрей не решился. Он легко перескочил через изогнутый транспортер, подбежал к своему багажу, подхватил его и так же легко вернулся назад.
Теперь они шли рядом – Комбат и его бывший подчиненный, а теперь бизнесмен Андрей Подберезский. Бывший сержант катил за ручку объемный чемодан на колесиках, а бывший командир батальона тащил выцветший увесистый рюкзак, совсем не чувствуя его тяжести. Оказавшись в зале ожидания, мужчины осмотрелись. Они понимали, Бурлаков где-то рядом, не может такого быть, чтобы он не приехал их встречать, хотя точной договоренности на счет этого не существовало. Погода выдалась отличная, солнце заливало зал сквозь огромную застекленную стену. Искрились витрины многочисленных киосков.
И все же Бурлакову удалось провести их. Гриша подкрался к Комбату сзади и крепко обхватил его, попытавшись оторвать от пола.
– Батяня, Комбат! А я уже думал, посинею от нетерпения.
– Опоздал-то борт всего минут на сорок, – взглянув на часы и сделав резкое движение руками, освободился от объятий, а затем, изловчившись и сам схватил Бурлакова, так и не сумевшего приподнять его, и тут же оторвал от земли.
– Хитрый ты, черт!
– Не на таких нарвался, нас все-таки двое.
Затем пришла очередь Подберезского. Они с Бурлаковым мяли друг друга, хлопали по плечам, словно испытывали кто из них крепче стоит на ногах.
– Ни хрена ты, Бурлак, не изменился.
– Настоящего человека ни деньги, ни слава не испортят, – заключил Комбат, осмотрев Гришу с ног до головы.
– Это он притворяется, – предостерег Андрей, – снял костюмчик, рубашку, галстук, в шкаф все повесил. Вытащил то, в чем уже год не ходит, тебя порадовать.
– Это ты у себя в Москве в полном прикиде ходишь, а у нас тут люди попроще, не по одежке встречают.
– Рассказывай! Везде теперь одинаково.
И тут взгляд Комбата упал на большую спортивную сумку и рюкзак, стоявшие возле облицованной искусственным мрамором колонны. Рюкзак он хорошо знал, принадлежал тот Грише Бурлакову. Именно с ним тот отправился в Таджикистан, когда его позвал Комбат.
– Твое, что ли, Гриша?
– А то чье же. Помнишь, помнишь… Комбат.
– Что-то не пойму, – засомневался Рублев, – кто из нас прилетел – мы или ты? Какого черта шмотки с собой таскаешь?
– – Сюрприз, – усмехнулся Бурлак" – Вы-то думали, что у меня здесь гостить станете, в Екатеринбурге?
– А то где же?
Гриша взглянул на часы, расположенные под самым потолком терминала.
– Тут от знакомых не отобьешься, каждая собака в городе знает когда у меня день рождения.
Придут и те, кого хотел бы видеть, и те, кого лучше бы на порог не пускать. Наш самолет через чае улетает.
– Какой еще к черту самолет? – Подберезский машинально глянул на расписание, пытается понять, куда именно тащит их Гриша.
В ближайшее время отправлялось два рейса.
Один на Петербург, второй на Пекин. Ни тот, ни другой вроде бы не подходили.
– Бурлак, а ну, выкладывай, что задумал!
А то мы сейчас с Комбатом вещички в руки – и в Москву. Если в Питер, то мне там делать нечего, а в Пекине и подавно. К тому же, у Комбата и загранпаспорта нету, да и мои два дома остались.
– Дурак ты, Андрюха, хоть и хороший парень.
Давайте сюда паспорта, – Бурлак протянул руку-.
В его ладонь легли два паспорта. Он согнул пальцы. Даже края книжечек не виднелись из его огромного кулака.
– Ждите здесь, ребята, я мигом.
– Вечно ему какая-нибудь блажь на праздник в голову взбредет! – сказал Комбат, усаживаясь на корточки так, как это обычно делают десантники в ожидании вылета.
– Делать нечего, согласились прилететь, теперь никуда не денешься, – проворчал Подберезский, присаживаясь рядом. Слушай, Комбат, такое чувство, будто мы перед вылетом, перед прыжками. Вот только подсумка с рожками не хватает, да автомата.
– А ты глаза закрой, да представь.
Бурлаков вернулся, держа паспорта с торчащими в них корешками билетов на самолет.
– Пошли, регистрация скоро кончается.
Билеты и паспорта он не отдавал, будто боялся, что друзья убегут, когда узнают, куда он их тащит. Над входом в накопитель горел номер рейса и название города: Пекин.
– Очумел, Бурлак? К китайцам нам не надо.
– Китайскую водку не любите?
– А я даже не знаю, есть она у них или нет.
– Думаете, в плохое место вас потащу? – рассмеялся Бурлаков. – Рейс-то не прямой, а с посадкой по дороге, выйдем, а остальные пусть летят.
– Предупреждать о таких вещах надо.
Бурлаков положил паспорта и билеты на столик проверяющего и подмигнул девушке в форме. Та смотрела на компанию, представшую перед ней, затаив дыхание. Трое крепких высоких мужчин, способных свернуть горы, если потребуется.
– Что-нибудь не в порядке? – усмехнулся Гриша Бурлаков.
