– Если бы он сам, раньше.., мне отдал.
– Бери!
Сема оглядывался по сторонам, словно бы соображая, в какую сторону двигаться.
Его сомнения разрешил Грош:
– Туда надо идти, в тайгу. Добраться до какой-нибудь реки.
– До реки? Может, лучше переждем здесь, неподалеку от железной дороги? Сядем на поезд и в обратную сторону?
– Ты что, охренел, Сема? – спросил Грош. – Через час-полтора здесь будет вертолетов, как ворон. Собаки, конвойники – все нас будут искать. Надо уходить и постараться уйти подальше, как можно дальше. Пересидеть недельку в тайге, а может, чуть поболее и только после этого пробираться к городам – А, да-да, – сказал Сема, – правильно ты, Грош, рассудил, так будет лучше.
– А ты давай, забросай его снегом, ветками, чтобы ни одна собака не нашла. Да и сапоги с него сними, они тебе понадобятся.
– Не могу.
– Можешь!
Парень понял, лучше с этими двумя не спорить, иначе ему будет уготована та же судьба, что и под ельнику.
– Да шевелись ты, Петя, шевелись, – прикрикнул Грош на молодого парня. – Стоишь, как аршин проглотивши. Шустрее надо быть, шустрее. Скоро конвойники здесь появятся, надо ноги уносить.
Парень встрепенулся, наклонился и, чувствуя, что его мутит, набрал в пригоршни снега растер вспотевшее лицо. Затем выдохнул с сипением и присвистом.
– Ну, давай же, быстрее! – крикнул Грош, разворачиваясь на месте и ловко закидывая автомат на плечо.
У Семы болел бок, он тоже неудачно спрыгнул с поезда. Разбираться что да как у него с грудной клеткой не оставалось времени.
А Грош, как затравленный зверь, озирался по сторонам, выбирая направление, куда лучше двинуться. И тут он услышал грохот поезда, мчащегося в сторону противоположную той, откуда они приехали.
– Ложись! – крикнул он, и все трое синхронно рухнули на снег.
Грохоча, на большой скорости промчался поезд.
"Вот бы сейчас подняться во весь рост, да рубануть из автомата по этому пассажирскому! Небось, едут в купе, девок тискают, водку пьют.
Тепло им, хорошо, а впереди их ждет хорошая жизнь. Но ни хрена, ни хрена, не расстраивайся, Грош, и ты доберешься до своего берега, догребешь, добредешь. А там тебя ждут денежки и там тебе будет черт не брат. Выправишь документы, какие нужно, да рванешь из Москвы туда, куда твоя душа пожелает. Хочешь на курорт к длинноногим телкам, а хочешь – затаишься где-нибудь в российской глубинке, в каком-нибудь маленьком городишке. Купишь домик, машину, денег у тебя, хоть отбавляй. И с этим Петрухой придется разобраться, придется отправить его вслед за…"
Но додумать Грош не успел. Сема тронул его за плечо:
– Ну, кореш, куда двинем? Ты все это придумал, тебе и вести.
– А что тут думать – пошли!
Молодой заключенный возился с сапогами своего приятеля, а Грош и Сема, закинув на плечи рюкзаки, полные провизии, с автоматами в руках двинулись по глубокому снегу, проваливаясь в него чуть ли не по живот.
Когда парень кое-как забросал снегом и ветками товарища, Сема и Грош были уже метрах в трехстах. Видно их, естественно, не было, но оставались следы.
«Вот по этим следам нас и найдут, – подумал парень. – Может, ну его? Может, остаться здесь, дождаться конвойников, сдаться? Все-таки, меньше, наверное, дадут…»
– Эй, нет, – тут же пробормотал парень, – все на меня свалят.
«Ведь им же надо будет на кого-то списать расстрел конвойников. Спишут на меня, пришьют на месте. Надо бежать за Семой и Грошем, эти, может, куда-нибудь и выведут», – и парень, пыхтя, бросился догонять своих старших приятелей.
А Грош и Сема, бредя по глубокому снегу, негромко переговаривались:
– Дрянная погода, хуже нет таким временем в побег идти, – говорил Грош.
– Твоя правда, – поддакивал Сема. – Видишь, следы остаются?
– А ты ступай за мной след в след.
– Все равно скоро на хвост сядут.
– Не сядут, не сядут. Доберемся до какой-нибудь дороги или реки, там они наши следы потеряют, лед-то сошел.
– Если только доберемся, – почти шепотом пробормотал Сема.
– Конечно доберемся, мы же с пушками. Никто нам не страшен, не боись.
– А я и не боюсь,'" – ответил Сема. – Чем в лагере гнить, так лучше на свободе погибнуть.
– Оно-то правильно, – ответил Грош, – я тоже думаю, на свободе и помереть слаще.
– Слаще не слаще, а все как-то вольготнее.
Наконец их догнал Петруха.
– Ну, ты как? Все сделал?
– Забросал, засыпал. Сапоги только жмут.
– Жмут? – изумился Сема.
– Немного, не сильно.
– Это плохо. Идти-то нам далеко, махать еще, да махать.
– А куда мы идем? – спросил парень.
– Грош знает.
Но спрашивать парень не стал.
– Ступай за мной, иди след в след.
Когда хорошо рассвело, беглецы услышали рев моторов.
– Ложись под деревья, прижимайся к стволам! – прокричал Грош, бросаясь к сосне и обхватывая шершавый ствол.
Два вертолета шли низко, над самой тайгой, Почти касаясь винтами вершин деревьев.
– У, б…, – сказал Грош, – вот бы рубануть снизу по вертолетам!
– Разлетались!
– Суки!
Каждый из беглецов вкладывал в слова всю накопившуюся на жизнь злость.
– Рубануть бы.
Машины неслись в ту сторону, откуда уходили заключенные. Беглецы шли уже два часа, но ни реки, ни дороги им пока не попалось. Шли быстро, стараясь отойти от места побега как можно дальше. Они были в поту, тяжело дышали, курили, даже не останавливаясь. Слава Богу, у солдат в купе смогли прихватить с десяток пачек сигарет, а также тушенку, чай, сухари, печенье и две бутылки водки, которая хранилась в шкафчике. Грош даже взял аптечку. Зачем он ее прихватил, он и сам не знал, никаких сильных препаратов для балдежа там не нашлось, но.., взял и взял.
«Может пригодится. Может, подстрелят, так хоть будет чем рану перевязать».
Поднявшись на невысокую сопку, поросшую редкими соснами и кустами, Грош приложил ладонь козырьком и огляделся.
– Вон, посмотри, – он указал на едва различимую темную полосу на снегу.
– Что это? – спросил Сема.
– Как что, мать твою, – дорога! – Вот до нее бы нам и добраться, – и трое беглецов двинулись под гору, все время ускоряя шаг.
Они почти бежали. А по дороге тянулись лесовозы. Вот к ним-то Грош, Сема и Петруха спешили. Они надеялись подскочить на машине километров двадцать – тридцать, уйти как можно дальше.
