И самым обидным для Бахрушина было то, что он до сих пор не отблагодарил Комбата.
Хотя что, собственно говоря, мог сделать полковник? Денег в его распоряжении не было, да и Бахрушин прекрасно понимал: предложи он Борису Рублеву деньги, тот разобидится и уже в случае чего обратиться к нему за помощью будет невозможно. Ведь не таким человеком был Комбат, чтобы гоняться за деньгами или за наградами. А очередное звание майору в отставке, естественно, никто не присвоит. Нет еще таких законов, чтобы пенсионерам давали звания, разве что «народный артист» или «заслуженный деятель».
Успокоившись и выпив чашку крепкого кофе, полковник Бахрушин стал размышлять. Дело представлялось ему отнюдь не простым. Генерала Пивоварова он знал давным-давно, правда, тот, в отличие от него, попал в ГРУ из Комитета государственной безопасности. Но дело это было давнее, прошло лет пятнадцать и уже здесь, в ГРУ, Пивоваров из майора стал генералом. И сейчас занимал довольно высокую должность, руководя одним из направлений, курирующих химическое и бактериологическое оружие.
Пивоварову везло, он всегда оказывался на нужном месте, а потому ордена, награды, звания получал вовремя, задержек не случалось, как с Бахрушиным. Слыл он в ГРУ очень толковым работником и всегда был готов помочь в любом запутанном деле. Ни сокращения, ни реорганизации Пивоварова не коснулись, он продолжал работать, абсолютно уверенный в своем будущем. Хотя, какое будущее может быть у генерала, перешагнувшего шестидесятилетний рубеж? Еще год, два и пора уходить на пенсию.
«Наверное, пойдет преподавателем. Будет читать лекции, будет консультировать, так сказать, молодых специалистов, передавать опыт, растить смену. Возраст у Пивоварова сейчас самый критический, в пору подумать о будущем, о том, что его ждет. Может быть, генерал Пивоваров и задумался об этом?»
Собственно говоря, на Сергея Даниловича Пивоварова у Бахрушина ничего не имелось, кроме кассеты и фотографий. Но вполне может оказаться, что генерал Пивоваров ведет свою игру с одним из руководителей восточной секты христианского направления, разрабатывая его.
«Но какого черта сам генерал без охраны, без водителя поедет в город на встречу и станет передавать бумаги, а взамен получит кейс, скорее всего, с деньгами? Вот если бы на Пивоварова уже было заведено дело и его можно было прихватить в этот момент, да если бы в кейсе оказались деньги, то тогда все понятно. А вдруг генерал Пивоваров передавал этому косоглазому какую-нибудь дезинформацию, искусно изготовленную специалистами ГРУ и, вмешавшись, я могу сорвать дело?»
Леонид Васильевич еще раз проклял дотошного Альтова.
«И черт его знает, что со всем этим делать и куда все повернуть! Наверное, пусть оно подождет. Пусть Альтов занимается сектантом, пусть следит за ним, а Пивоварова лучше пока не трогать. Зачем подыскивать на собственную задницу приключения? У меня и без него работы, – и полковник Бахрушин взглянул на стопку папок, к которым он еще и не прикоснулся, и которая росла день ото дня. – Ладно, пусть кассета и фотографии полежат у меня в сейфе. Есть они не просят, начальство меня не теребит, а займусь-ка я лучше текучкой. Просмотрю все эти бумаги и выясню что к чему в моем отделе».
И Бахрушин наконец развязал аккуратные тесемки на верхней толстой папке, снял пиджак, повесил его на спинку кресла, удобно сел в него, подвинул к себе папку, вооружился остро отточенным карандашом, и принялся вникать в общем-то толково и обстоятельно составленную объяснительную записку одного из своих сотрудников.
Дочитав записку, Бахрушин перевернул ее и на отдельном листе бумаги сделал пометки, когда и что прочел. Он любил вести подобные записи, хотя памятью обладал великолепной, помня наизусть десятки, а то и сотни номеров автомобилей, телефонных номеров и кучу адресов с фамилиями и именами.
За первой бумагой была прочитана вторая, третья…
Время медленно двигалось к обеду. Часовая и минутная стрелки напольных часов в углу кабинета сошлись вместе и куранты пробили двенадцать раз. Леонид Васильевич сложил бумаги, прочитанные и просмотренные, в одну папку, а те, которые еще не изучил, – в другую. Затем аккуратно завязал их, и спрятал в сейф. Для этого даже не пришлось вставать, сейф находился под рукой.
Под ложечкой посасывало и полковник Бахрушин понял, что неплохо было бы пойти пообедать. Конечно, можно было заказать обед в кабинет и помощник исполнил бы приказание шефа, вернее, просьбу, в точности, но Бахрушину хотелось пройтись, размять спину, которая побаливала от однообразного сидения за письменным столом.
Он не спеша выбрался из-за стола, несколько раз присел в центре кабинета, похрустывая суставами, затем затянул потуже галстук, накинул пиджак, одернул полы и взглянул на себя в зеркало.
Выражение собственного лица Леониду Васильевичу не понравилось.
– Ну и вид у тебя, Бахрушин! – сказал сам себе Леонид Васильевич и попытался улыбнуться.
Из зеркала на полковника глядело не очень приятное отражение.
– Фу ты! – буркнул Бахрушин.
И от этой простой фразы на лице появилась улыбка, не вымученная, а естественная.
Он покинул кабинет, сказав помощнику, что идет обедать.
* * *
Человек по кличке Кореец последние дни чувствовал себя не в своей тарелке. Даже у самых закоренелых преступников на душе не спокойно, если приходится хранить на руках чужое имущество или большие деньги. Со дня встречи с генералом Пивоваровым прошло достаточно много времени, а посыльные от Учителя все еще не появлялись. Звонить самому было запрещено. Оставалось только ждать.
Что именно находится в пакете, переданном генералом ГРУ, он не знал, но обходился с ним чрезвычайно бережно. Спал плохо. Каждую ночь ему мерещилось, что кто-то пытается влезть в квартиру через балкон. Стоило хлопнуть двери в подъезде, как Кореец садился на кровати и вслушивался в гудение лифта – на каком этаже остановится ночной визитер, уж не к нему ли он направляется? И каждая ночь полнилась странными звуками, к которым воспаленное страхом воображение дорисовывало страшные картины.
«Какого черта Учитель медлит? – думал Кореец. – Отдать бешеные деньги за товар и не забирать его…»
Звонок прозвучал ночью, будто специально для того, чтобы испытать нервы Корейца.
– Алло… – он прижал трубку к уху и перевел дыхание, чтобы голос звучал более-менее естественно.
– Заждался?
– Мы же договаривались."
– Знаю, договор дороже денег.
– Дороже денег бывают только большие деньги, – натужно хохотнул Кореец.
– Товар у тебя далеко?
Кореец, держа трубку, подошел к окну, чуть отодвинул штору. Во дворе все еще стояла машина, появившаяся здесь сразу после того как он получил от Пивоварова пакет и передал ему деньги.
Тонированные стекла, не разберешь – есть за ними кто или нет.
– Чего замолчал? – вывел его из оцепенения голос – вкрадчивый и в то же время требовательный.
