Он не был птицей высокого полета, как дядя Атии. Род Юлия Цезаря оттеснили с политического олимпа еще со времен ранней республики, однако удача начала возвращаться к его представителям, когда он был ребенком. Начало их возвышению положила другая ветвь этого многочисленного рода – по крайней мере, благодаря ей имя последнего вновь приобрело известность. Отец Цезаря, пользуясь выгодами брака своей сестры с народным героем Гаем Марием, легко достиг претуры, и только неожиданная смерть – он упал и умер, когда как‑то утром надевал обувь, – помешала ему добиться дальнейшего возвышения.
Сам Юлий Цезарь получил высшую награду за храбрость, когда еще в возрасте около двадцати лет заслужил гражданский венок (corona civica), которого по традиции удостаивался человек, спасший согражданина в бою. Возможно, именно это, а возможно, еще и поддержка со стороны патрициев позволили ему добиваться каждой магистратуре на два года раньше минимально допустимого срока. Юлий Цезарь проявлял немалую активность в судах, был колоритен в одежде и стиле жизни, добросовестно исполнял обязанности магистрата, подкрепляя государственные средства своими, взятыми в долг. Он оказывался героем ярких историй с пиратами и чужеземными захватчиками, а также давал поводы для сплетен о многочисленных романах с чужими женами. В те времена, как и во многие другие, дурная слава была для политика полезнее неизвестности. Тем не менее, карьера Юлия Цезаря оставалась достаточно традиционной.
[50]
Карьера же Гая Октавия развивалась не столь быстро и ярко, но все же достаточно уверенно. Человек, добивавшийся должности, надевал особую беленую тогу, известную как toga candida, откуда происходит наше слово «кандидат». Во время предвыборной кампании важно было находиться на виду. В Риме не существовало политических партий в нашем смысле, как и предварительных обсуждений по поводу политических вопросов. Избиратели, разумеется, подавали свои голоса исходя из предполагаемой репутации и прежнего поведения кандидата, а не тех мнений, которые он высказывал. Когда римский народ не очень понимал, что представляет собой соискатель, то он обращал внимание на громкое имя, считая, что его носитель унаследовал доблесть и таланты предков. Поэтому если отец и дед последнего проявили себя на службе государству с лучшей стороны (или хотя бы не запятнали себя позором), предполагалось, что их сын или внук тоже обладает аналогичными достоинствами. Обычно он также наследовал прежние симпатии, обязательства и дружеские связи, обретенные предшествующими поколениями. Влиятельные аристократические роды не пренебрегали возможностью разрекламировать свои заслуги. Атрии их домов украшались символами былых побед, и когда кто‑то попадал в них, то шел мимо бюстов предков, и каждый из их числа – с магистратскими инсигниями.
[51]
Октавии не пользовались особой известностью. Тем не менее друзья, доброжелатели и просители считали нужным каждое утро являться с визитом к Гаю Октавию. Такая практика входила в распорядок дня всех сенаторов, начиная с утренних приветствий от тех, кто был перед ними в долгу или надеялся на милости, и других связанных с ними лиц или желавших такие связи завести. Для кандидата было особенно важно, чтобы его дом в эти предутренние часы, перед самым началом рабочего дня, заполняли посетители. В 64 г. до н. э. Квинт Цицерон написал памфлет о предвыборной кампании, представлявший собой советы брату во время консульских выборов, в чем Цицерон вряд ли нуждался – это был удобный литературный прием. Он отмечает, что многие люди ходят с визитами к нескольким кандидатам, чтобы выяснить, кто победит. Квинт советует кандидатам с видимым удовольствием воспринимать эти визиты в надежде лестью превратить их в своих сторонников.
[52]
У кандидата не могло быть слишком много политических союзников, а тут как раз открылась возможность приобрести новых. Квинт Цицерон пишет по этому поводу: «Ты можешь без ущерба для своей чести, чего ты не смог бы сделать в обычных условиях, завязывать дружбу, с кем только захочешь; если бы ты в другое время стал вести переговоры с этими людьми, предлагая им свои услуги, то это показалось бы бессмысленным поступком; если же ты во время соискания не будешь вести переговоров об этом, и притом со многими и тщательно, то ты покажешься ничтожным искателем» (Краткое наставление о соискательстве консулата. 25. Пер. В. О. Горенштейна).
Это был удобный случай позволить людям проявить доброе отношение к кандидату, оказав ему поддержку и тем самым обязав его на будущее. Существовали вполне очевидные способы продемонстрировать свою поддержку кандидату, самый типичный – сопровождать его на Форуме. Было очень важно идти в сопровождении многих и влиятельных людей, причем чтобы дружба с ними не осталась незамеченной. Римские избиратели обычно симпатизировали тому, кого считали наиболее вероятным победителем, и потому многочисленность сопровождающих быстро росла по мере того, как все больше людей присоединялись к вероятным победителям.
Когда кандидат шествовал таким образом через центр города, то должен был приветствовать прохожих и опять‑таки желал, чтобы как можно больше народу видело – многие видные люди с ним. Особый раб, называвшийся номенклатором, подсказывал своему хозяину на ухо имена встречных, чтобы тот мог поприветствовать их. Считалось неприличным слишком уж зависеть от подобных подсказок, однако и Катон Младший, открыто отказавшийся пользоваться услугами номенклатора и пытавшийся запретить это другим, выглядел необычно. Под общим давлением он смягчился, и номенклаторы продолжали играть важную роль.
[53]
