«Трехголовое чудовище»
[77]
Помпей Великий возвратился в Италию со своей армией в конце 62 г. до н. э. Облеченный по решению комиций беспрецедентно широкими полномочиями и располагавший огромными ресурсами, он затмил своими победами римских военачальников прошлого. Помпей хорошо служил республике. Благодаря опыту и способностям в делах организации и планирования он вначале очистил Средиземное море от пиратов, а затем окончательно сокрушил Митридата Понтийского и осуществил полномасштабное переустройство Ближнего Востока. Немало сенаторов задавалось вопросом, не слишком ли свыкся человек с такой властью, чтобы согласиться вновь стать обычным сенатором. Многие опасались, что он использует свои легионы для того, чтобы силой утвердить свое господство над республикой, как это сделал Сулла.
[78]
Помпей не был Суллой, да и ситуация у обоих сильно различалась, поскольку Сулла столкнулся с уже вооружившимися врагами, когда возвратился после войны с Митридатом. Бесконечная гражданская война просто продолжилась, когда он вернулся с Востока. Чтобы развеять людские страхи, Помпей в 62 г. до н. э. сделал широкий жест, распустив армию сразу по прибытии в Италию. Политические настроения в Риме изменились, как только люди перевели дух и почувствовали, что великий завоеватель теперь вполне уязвим. Помпей больше не обладал официальными полномочиями и не имел в своем распоряжении армию, хотя он по‑прежнему оставался за пределами сакральной городской черты и сохранял imperium вплоть до празднования триумфа. Теперь ему приходилось полагаться на свое богатство, ловкость политика и то, что римляне называли не вполне переводимым словом auctoritas – нашего слова «авторитет» недостаточно для того, чтобы должным образом передать его смысл. Auctoritas сочетала в себе статус и уважение, коими человек был обязан как личным успехам и связям, так и достижениям и связям своего рода. По сути, auctoritas отражала значение того или иного лица в глазах всех и каждого.
Никто не сомневался в том, что Помпей – важная персона, и никто не обладал таким богатством и связями, как он, но у него не было монополии на них, и много еще кто также имел и то, и другое, хотя и в меньшей степени. Помпей провел всю юность и бо́льшую часть своих зрелых лет в походах. Ему не хватало опыта лавирования в повседневной политической жизни, приобретения и использования политических выгод. Кроме того, он жаждал преклонения толпы и одобрения со стороны сенаторов и тяжело переносил, когда все это заставляло себя ждать. Если говорить о практической стороне дела, то перед Помпеем стояли три задачи. Первая, наиболее простая, – добиться права на триумф и выставить напоказ перед всем городом свои успехи. Вторая – официальное утверждение мероприятий по реорганизации восточных провинций и царств, одобрение всех его решений. И, наконец, последняя – закон о даровании земельных участков его демобилизованным солдатам, чтобы они могли завести хозяйства, что обеспечило бы поддержку на будущее и им самим, и их семьям.
Все это было полезно для государства. Распоряжения Помпея на Востоке нельзя не признать разумными, и когда их окончательно утвердили, то многие из них сохраняли силу в течение нескольких столетий. Легионеры сражались хорошо и добились победы, и при этом республика платила им нищенское жалованье, и у большинства из них отсутствовали источники существования после того, как армия переставала нуждаться в них. Правда, Помпей получил бы благодарность и будущие голоса этих людей, что привело бы к значительному росту числа клиентов, обязанных поддерживать его. Римские аристократы того поколения сознавали, что непомерный престиж какого‑либо другого лица вел к уменьшению их собственного статуса. Многие выражали недовольство Помпеем, помня о родственниках, казненных молодым мясником.
[79]
Помпей добился триумфа не без борьбы. Это был его третий триумф, и праздновался он с большой пышностью, особо подчеркивалась беспримерность одержанных им побед. Толпы народа приветствовали шествовавших в процессии солдат, вереницы пленных, помосты, на которых несли трофеи, списки завоеванных стран, картины с изображением сцен кампаний. Сам Помпей ехал на колеснице, облаченный в пурпурную мантию полководца‑триумфатора, на его голове был лавровый венок, лицо выкрашено красной терракотовой краской, так что он напоминал статую Юпитера Величайшего и Наилучшего, главного из римских богов. В этот день полководец принимал на себя роль бога. Месяцы и годы, последовавшие за торжествами, ясно продемонстрировали пределы влияния и богатства, когда они сталкиваются со сплоченной оппозицией. Как частное лицо Помпей не имел власти, он не мог созвать сенат или предложить законопроект народному собранию. В 61 и 60 гг. до н. э. благодаря поддержке полководца добился консульства его бывший подчиненный.
[80] Однако ни тот, ни другой не проявили политического чутья и в итоге наткнулись на сопротивление коллег или оказались просто проигнорированы ими.
Катон сыграл важную роль в кампании по противодействию Помпею, но и многие другие представители видных фамилий быстро прервали свое обычное соперничество в надежде сбить спесь с великого героя. Такие люди любили называть себя «порядочными» (boni) или «наилучшими» (optimates), когда они говорили о свободе и республике, то имели в виду интересы свои и своего класса. Они скорее предпочитали не трогать проблему, нежели позволить сопернику обрести влияние, чтобы решить ее. Это инерционное правило лежало в основе политической жизни. Законопроект о даровании земли ветеранам или другим малоимущим гражданам не стал законом, решения Помпея на Востоке по‑прежнему ждали утверждения. Правители, провинциальные общины, союзные цари до сих пор пребывали в состоянии неопределенности, не зная, будет ли закреплено за ними дарованное Помпеем.
Красс участвовал во многих атаках на Помпея, однако вскоре и его постигло разочарование. Несколько крупных компаний публиканов взяли на себя слишком большие обязательства, чтобы получить право на сбор податей в Азии и других восточных провинциях, и теперь поняли, что не смогут покрыть издержки. Они настаивали на снижении первоначально установленной суммы, которую они должны были внести в казну. Вероятно, Красс инвестировал свои деньги в эти компании и имел с ними тесные деловые связи. Несмотря на множество друзей‑политиков, обязанных ему, он не смог провести нужное решение вопроса, когда таковой подняли в сенате.
