Расчетливый, хитрый, совершенно безжалостный – таков Август, и он заставляет зрителей симпатизировать Антонию и Клеопатре, а их смерть кажется еще более трагической, поскольку в конечном счете это история о них. Ни один спектакль, фильм или роман, где одним из главных персонажей является Август, не захватывает воображение публики. А в романе Роберта Грейвза «Я, Клавдий» и его прекрасной инсценировке на Би‑би‑си, которая теперь многим известна, он просто выделяется среди второстепенных персонажей, не более того. Эта трактовка вызывает куда больше сочувствия к Августу, и здесь он играет иную роль. Это простой, живой, эмоциональный и в общем почти всегда приятный пожилой человек, игрушка в руках Ливии, его жестокой жены‑интриганки. Подобные сюжеты весьма увлекательны и захватывающи, однако сами по себе они не позволяют разобраться, почему Август был значительной фигурой и почему в молодости он манипулировал другими, а в старости позволил манипулировать собой.
Жизнь Августа этим отнюдь не исчерпывается, и ее длинную историю никак не назовешь скучной. Одной из самых больших ошибок было бы считать неизбежным конечный успех наследника Цезаря исходя из его политического гения или (это устаревшая точка зрения) общих тенденций, которые рано или поздно должны были привести к созданию монархии. Кого‑то долголетие Августа, как и его успех (особенно в ранние годы), удивляет. Чаще мы видим в нем азартного игрока, нежели осторожного любителя строить планы. Август не раз шел на риск, особенно во время гражданских войн, и не всегда этот риск оправдывался. В нем было больше от Цезаря, нежели порой считается – не в последнюю очередь это касается его умения выпутываться из ситуаций, которые он сам же создавал. Кстати, нет никаких свидетельств того, что у него имелся продуманный план создания нового политического режима; вместо этого мы видим импровизацию, эксперименты, формирование новой системы методом проб и ошибок, где случай играл почти такую же роль, как и планы. Образ холодного манипулятора быстро исчезает, как только мы взглянем на человека, который старался, и не всегда успешно, сдержать свои страсти и унять горячий темперамент. Таков был Август, когда имел связь с замужней и беременной Ливией, которую сделал своей женой, разведя ее с супругом, а затем велел этому человеку председательствовать на их свадьбе всего через несколько дней после того, как она разрешилась от бремени. Такого можно было бы ожидать скорее от Антония или даже, скорее, от Нерона, правнука Марка Антония и сестры Августа.
Наряду с любовными страстями известна и его невероятная жестокость. И Август,
[3] и Антоний, и их сотоварищ по триумвирату Лепид – все они были виновны в массовых убийствах во времена проскрипций – «все, что отмечены, умрут», как сказано у Шекспира
[4] – и во многих других случаях. То, что другие военачальники того времени редко вели себя более милосердно, не оправдывает их свирепости. Зачастую трудно симпатизировать молодому Августу несмотря на его умеренность в последующие года, примирить эти его качества многим современным биографам очень нелегко. Зачастую эффективным решением является разделение его жизни на две части. Возвышение до битвы при Акции представляет собой отличный материал для изложения – сражения, интриги, хорошо известные персонажи – Цицерон, Брут, Секст Помпей, Клеопатра. Многие биографы хотят побыстрее «проскочить» эти годы и перейти к более позднему времени, к темным интригам, связанным с вопросом о выборе наследников, и не случайно, что эти две примечательные истории отражают темы, избранные Шекспиром и Грейвзом. Другие авторы, обычно из академической среды, также заканчивают изложение на 30 г. до н. э., а применительно к остальной части его жизни обсуждают более общие вопросы – например, «Август и сенат», «Август и провинции», «Август и религия».
В академической среде есть не так много любителей писать биографии несмотря на то – а отчасти, возможно, именно потому, – что они рассчитаны на гораздо более широкий круг читателей. Я написал свою биографию Юлия Цезаря потому, что прежние книги о нем не были вполне удовлетворительными – им либо недоставало детальности, либо они затрагивали только один аспект его жизни. Каждый рассматривал либо его политическую, либо военную карьеру, но никогда и то, и другое – разделение, которое озадачило бы римлян. Именно в процессе работы над той книгой я понял, что однажды мне придется написать книжку с таким же охватом материала об Августе: ведь никто еще не создал такого жизнеописания, какого он заслуживает. Существуют удачные трактовки различных аспектов жизни императора, отдельные блестящие краткие обзоры, однако нет работ, где была бы изложена вся его биография с должной подробностью. Серьезным недостатком тематического подхода является то, что в ходе дискуссий о политике, идеях или зрительных образах, использовавшихся режимом в своей пропаганде, может потеряться сам человек. В итоге слишком легко происходит переход от биографии молодого Августа к его зрелым годам, а потому остается непонятным, почему вначале он был одним человеком, а позднее становится другим. В случае с книгой «Цезарь: жизнь колосса» целью было написание такой работы, как если бы речь шла о современном государственном деятеле, в ней ставились те же вопросы, даже если источники с трудом могли дать ответы на них, и попытаться, насколько возможно, понять суть этого человека.
Меняющийся образ императора
Между тем понять, каким был подлинный Август, нелегко, и не в последнюю очередь из‑за того, что в течение жизни он постоянно заботился об обновлении своего имиджа. В середине IV в. н. э. император Юлиан, позднее сам присвоивший силой высший титул августа после того, как несколько лет носил титул цезаря, младший в рамках тогдашней императорской системы, написал сатиру, где изображал пиршество, во время которого боги приветствуют обожествленных правителей Рима. Среди них мы видим и Августа, однако последний изображен как человек странного, неестественного поведения, постоянно меняющий окраску подобно хамелеону в зависимости от позиции окружающих. Лишь под влиянием философии он становится добрым и мудрым правителем.
[5]
Август знал о том, какой репутацией пользуется в обществе, однако все римские политики при каждом удобном случае рекламировали заслуги и достижения – как собственные, так и своих фамилий. Марк Антоний до сих пор пользуется репутацией опытного и способного военачальника, которой гораздо более обязан пропаганде, нежели действительному боевому опыту и способностям. В этом смысле Август выделяется на общем фоне, поскольку он имел гораздо больше времени для того, чтобы распространять представления о себе и видоизменять их, а также намного больше возможностей для этого, нежели кто‑либо другой. От Августа до нас дошло больше изображений, чем какого‑либо иного персонажа древней истории. После битвы при Акции стало особенно трудно проницать взором созданный им образ и понимать, что же он за человек на самом деле. Тем не менее в нашем распоряжении достаточно рассказов о его семейных делах и образе жизни, немало историй бытового характера, а также целая коллекция острот, изреченных им самим или относившихся на его счет. Материала такого рода об Августе гораздо больше, нежели о Цезаре или почти любом другом персонаже римской истории. Однако стоит соблюдать осторожность, поскольку такие с виду «естественные» моменты давали возможность для игры на публику, ибо общественная жизнь в Риме носила во многом театрализованный характер. Жизнь римских политиков протекала у всех на виду, и Август страстно желал казаться образцом надлежащего поведения в частной жизни так же, как и при исполнении общественных обязанностей. То, что связано с ним, как правило, не следует воспринимать за чистую монету.
