Толпа проявила еще больше сочувствия мужеству женщин, и триумвиры рассудили, что разумнее будет уступить. Налогообложению подверглось лишь 400 женщин, мужчинам же предстояло платить (как о том было объявлено) новые налоги. Предполагалось забрать половину урожая у сельских хозяев, в то время как общины Италии должны были предоставить зимние квартиры для воинов – повинность, прежде распространявшаяся только на провинции.
[240]
Филиппы
1 января 42 г. до н. э. Лепид вторично вступил в должность консула, всего четыре года спустя после того, как занимал ее вместе с Юлием Цезарем. На сей раз его коллегой стал Мунаций Планк, предводитель одной из армий, присоединившийся к Антонию после битвы при Мутине. Они начали с принесения присяги – к ней охотно присоединились Антоний и Цезарь, а также (менее охотно) остальные сенаторы – в том, что все деяния покойного диктатора навсегда сохраняют обязательную силу. Теперь Юлий Цезарь был официально обожествлен, начались работы по строительству ему храма рядом с местом кремации диктатора – остатки святилища до сих пор можно увидеть на Форуме. Наследник покойного стал теперь называться не просто Цезарем, а сыном бога, хотя напрямую этого титула он и не принял.[241]
Римские аристократы никогда не забывали о семейных связях. В конце 43 г. до н. э. скончалась Атия, дожившая до того времени, когда ее сын достиг консулата. Она удостоилась похорон за общественный счет. К тому времени ее отпрыск уже был помолвлен с дочерью старого аристократа, однако этот брак расстроился, когда оформился триумвират. Ни у Антония, ни у Лепида не было дочерей подходящего возраста, но армия громко требовала мер по укреплению альянса, а потому молодой Цезарь женился на дочери Фульвии от ее первого брака. Девушка звалась Клавдией и не сменила свое имя на простонародное «Клодия», когда ее отца усыновил плебей. Она принадлежала к знатным аристократическим фамилиям по линии отца и матери и считалась хорошей партией. Однако она была слишком молода – ей оставалось еще несколько лет до наступления брачного возраста, и, хотя они поженились, супружеской жизнью тем не менее не жили; когда через два года произошел развод, Цезарь под клятвой подтвердил, что она осталась девственницей.[242]
Этот брак представлял собой вполне традиционный союз между Антонием и Цезарем, которые всего несколько месяцев назад обрушивали друг на друга инвективы и сражались на поле боя. Теперь же им предстояло идти на Восток, чтобы совместно бороться против Брута и Кассия. Лепид оставался в Италии всего с несколькими легионами. Независимо от возраста и опыта, которым обладал Цезарь, было ясно, что он выступает со своей армией в поход для того, чтобы наказать тех, кто убил его отца. Это было гораздо важнее, чем распределение провинций между триумвирами. Антоний и Цезарь должны были добыть славу или погибнуть, пытаясь завоевать ее. В случае их победы Лепиду оставалась лишь скромная доля авторитета и власти. Если же они потерпели бы поражение и не возвратились, то он как человек, разделявший ответственность за проскрипции, наверняка столкнулся бы со многими врагами.[243]
Борьба обещала быть нелегкой. «Освободители» набрали более двадцати легионов. Некоторые из них сформировал еще Юлий Цезарь. Однако воины из этих соединений при нем не сражались всерьез и не имели причин выказывать особое рвение на службе его преемнику или Марку Антонию. Также они не стремились защищать права сенаторской элиты. В свою очередь Брут и Кассий поощряли своих воинов материально, причем с той же щедростью, с какой это обещали делать и делали триумвиры. Провинциям Восточного Средиземноморья оставалось только одно – предоставлять необходимые средства. Их обложили большими налогами, от них требовалось поставлять все необходимое, в том числе провиант, а также живую силу. В некоторых провинциях на требования откликались охотно, однако в любом случае противостоять мощи легионов «Освободителей» было невозможно. Кассий захватил Родос, когда жители острова не выразили желания откликнуться на его требования, и обратил в рабство население нескольких общин в Иудее, проявивших строптивость. Примерно в это же время Брут осадил и разграбил Ксанф в Ликии, что послужило причиной массовых самоубийств среди ее населения. Подобные события послужили мрачным предостережением для большинства общин, и те с готовностью снабжали «Освободителей» всем, чего те желали. Брут пустил часть полученного им серебра на чеканку монеты с изображением своей головы на аверсе (впервые это сделал Юлий Цезарь, а теперь, вслед за ним, триумвиры) и более уместным республиканским символом – колпаком свободы – на реверсе.[244]
К концу лета 42 г. до н. э. «Освободители» чувствовали себя достаточно сильными, чтобы собрать воедино свои силы и переправиться через Геллеспонт из Малой Азии в Македонию. Антоний и Цезарь отправили через Адриатическое море восемь легионов, тогда как сами они готовили и собирали корабли, необходимые для транспортировки множества солдат. Уступая в численности и стесненные в маневре, эти войска смогли отойти на запад по Эгнациевой дороге к Амфиполю. «Освободители» на протяжении всего пути не преследовали их, однако заняли прочные позиции рядом с городом Филиппы, основанным в IV в. до н. э. отцом Александра Великого Филиппом II и названным по его имени. Основные силы Антония и Цезаря отплыли только в сентябре – весьма позднее время года для начала кампании, однако так же поступил и Юлий Цезарь, когда решительно преследовал неприятеля в предшествующей гражданской войне. Как и он, Антоний и Цезарь испытывали нехватку транспортных судов и столкнулись с сильными вражескими эскадрами, которые намеревались воспрепятствовать их переправе на Балканский полуостров. Антонию пришлось отражать нападения на порт Брундизий, когда он готовился к экспедиции. Цезарь участвовал в стычках на море (впрочем, не имевших решающего значения) с растущими силами Секста Помпея еще до того, как он достиг Адриатики. Когда же триумвиры наконец отплыли, то с ними оказалась лишь часть их войск, транспортным же кораблям пришлось возвратиться, чтобы доставить подкрепления. Им удалось провезти их перед носом эскадр «Освободителей», на какое-то время блокировавших морские пути.[245]
Триумвиры высадились в Аполлонии – уже более двух лет прошло с того времени, когда Гай Октавий покинул ее для того, чтобы попытать счастья в римской политике, – однако его близкие были весьма обеспокоены, поскольку во время путешествия он серьезно заболел. Мы не знаем, какую хворь подхватил молодой Цезарь, но пока он не мог двигаться дальше. Антоний же со своими легионами спешил, торопясь оказать поддержку передовым силам в Амфиполе. Затем он последовал дальше, разбив лагерь напротив лагеря Брута и Кассия под Филиппами. Это было рискованно, так как неприятель имел войск больше примерно на треть, однако «Освободители» проявили слишком большую осторожность и не воспользовались своим преимуществом. Следующие десять дней происходили мелкие стычки между враждующими армиями, пока Цезарь и его легионы не подоспели на соединение с войсками его коллеги. Накануне своего двадцать первого дня рождения молодой командующий передвигался только на носилках, поскольку не удержался на лошади.
