– А ты знаешь, что морепродукты являются отличным афродизиаком? – как бы невзначай поинтересовался мой начальник, хитро поглядывая на меня.
– На что это вы намекаете? – нахмурилась я, не готовая к продолжению банкета в горизонтальной плоскости.
– Я…
Никита не успел закончить фразу. Гром – он прозвучал неожиданно, заставив нас буквально подскочить с дивана. Мы оба кинулись к окну – чуть ли не наперегонки, побросав и ужин, и стаканы с соком. Отдернув портьеры, вдвоем же прилипли к закрытому окну, за которым по-прежнему творилось безумие, но теперь к ветру и задымленности добавились молнии, сверкающие в потемневшем небе.
Чуть приоткрыв створку, Никита запустил к нам вечернюю прохладу, а вместе с ней зазвучали и капли. Нет, не дождя. Настоящего ливня, когда за стеной не видно ничего и никого. Была уверена, что теперь точно все будет хорошо. Люди ждали этот дождь, взвывали к нему, и даже порывистый ветер теперь не страшил. Пожары в этот вечер будут потушены, а значит, мы избавимся хотя бы от одной угрозы. Останется только дождаться, когда стихнет ветер.
– Я же говорил, что все будет хорошо, – обнял Никита меня со спины, зарываясь носом в мои волосы.
– Я и не сомневалась, – улыбнулась я, рассеянно глядя на то, как по стеклу с той стороны стекает вода.
И именно в этот момент на этаже раздался взволнованный женский голос. Казалось, что его слышно не только в нашем номере, но и далеко за пределами отеля. Как показали поиски, во всех комнатах имелись небольшие динамики, которые раньше я просто не замечала, но их обнаружение мне нисколько не помогало разобраться с переводом. Я просто не понимала, о чем вещает девушка.
– Что она сказала? – придвинулась я ближе к Никите, неосознанно ища у него поддержки и защиты.
– Что сейчас… – Свет резко показ, кондиционер перестал гудеть, а экран телевизора стал просто черным. – Будет выключен свет. Волноваться не о чем, но в целях безопасности всех гостей просят оставаться в номерах.
– Это из-за ветра? – Стоять в темноте было неуютно, но чужие объятия не давали мне погрузиться в панику.
– Не знаю, – признался мужчина, беря меня за руку. – Сейчас принесут свечи, вино и какие-то закуски.
– У нас назревает романтик?
– Думаю, он назревает у всех постояльцев.
Через четверть часа нам действительно принесли свечи, вставленные в симпатичный канделябр, поднос с мелкими закусками и бутылку вина. Приобщаться к алкоголю у меня не было никакого желания, но Никита меня уговорил. Он вообще был мастером заговаривать зубы – ни секунды не давал мне на собственные размышления и панику, занимая меня разговорами.
Много рассказывал сам, ловко выуживал информацию из меня. Стащив с кровати одеяла и подушки, мы расположились прямо на полу. Сидели рядышком, медленно потягивая белое вино и пробуя разные закуски. Здесь были и сладкие, и рыбные, и мясные, и с морепродуктами. В общем, утром однозначно будем играть в игру «Кто быстрее займет унитаз».
– Сколько тебе было, когда ты впервые влюбилась? – подлил Никита вина мне в бокал, вызывая на откровение.
– Раньше мне казалось, что шесть лет, а теперь я думаю, что двенадцать, – хитро ответила я, прекрасно понимая, что он, как и любой мужчина, хотел услышать совсем другое признание. Про одного-единственного любимого, до которого я никогда не была знакома с влюбленностью.
– Что? – закашлялся мой начальник, отставляя на пол бокал. – Ну-ка, давай разбираться.
– С чем именно? – хитро посмотрела я на него, стаскивая симпатичную тарталетку с креветками.
– Какая любовь в шесть лет?
– Очень даже светлая, чистая и первая. Мы, между прочим, на сонном часе в садике даже спали, держась за руку. И он меня всегда от всех защищал. И свои печеньки мне отдавал.
– И это любовь? – изумился Никита, тихонько посмеиваясь.
– Тогда мне казалось, что да, – пожала я плечами.
– А потом?
– А потом в моей жизни появился ОН.
– Прямо-таки ОН?
– Уже начинаешь ревновать? – прищурилась я, поигрывая вином в бокале.
– К кому? К двенадцатилетнему мальчишке?
– Ну, во-первых, ему было тогда тринадцать. А во-вторых, ты бы знал, как я ревела, когда он со мной расстался. Я не то что ревела – я натурально выла, считая, что мир рухнул.
– А потом?
– А потом я решила, что он еще пожалеет. – Коварная улыбка расплылась по моим губам.
– Зная тебя, я уверен, что он пожалел. И не один раз, судя по всему.
– В точку. Больше в неземную любовь я не верила.
– Даже сейчас? – Забрав у меня бокал, Никита поставил его на пол и привлек меня к себе.
Смотрела на него снизу вверх, точно зная, что хочет услышать, но говорить о сокровенном не торопилась. Ждала. Ждала, пока его губы накроют мои. Дыхание смешивалось, а тягучий поцелуй отдавал сладостью вина. Спать хотелось жутко, веки закрывались сами собой, но я все равно отвечала на его касания. Лежала, завернутая в одеяло в его объятиях, и наслаждалась этой близостью. Близостью, которой могло бы и не быть.
– Пойдем спать? – коротко поцеловали меня в нос, словно маленькую.
– А можно ты пойдешь, а я тут полежу? – счастливо вздохнула я, устраиваясь у него на груди.
– Не переживай, я тебя отнесу.
Этой ночью мне снились самые разные сны. Я видела и кошмары, и откровенный бред, и хорошие сновидения, от которых хотелось улыбаться. Несколько раз просыпалась, но тут же получала поцелуи и крепкие объятия, а потому уплывала обратно в вязкое марево. Правда, это утро никто из нас никогда не смог бы назвать добрым, потому что началось оно с невероятного грохота и звона стекла.
– Мама! – закричала я, перепугавшись.
Хотела тут же вскочить с постели, но Никита меня удержал, с головой накрывая одеялом. Ветер ворвался в номер через разбитую балконную дверь, поднял вверх все то, что плохо лежало. Спросонья соображалось туго, но летающие за окном пластиковые стулья очень тонко намекали на то, что ветер не только не утих за эту ночь, но и значительно усилился.
– Иди только по одеялу, – стянул он с меня одеяло и бросил его прямо на пол, на осколки. – Быстро одевайся и собирай свои вещи. Бегом-бегом-бегом!
Разум еще не проснулся – ничего толком не соображала, но руки делали, а ноги бегали, потому что было неимоверно страшно. Запихивала вещи в пустой чемодан и на ходу переодевалась, с ужасом поглядывая за окно. Как-то раз я уже ощущала на себе мощь штормового ветра. В тот день занятия в школе отменили, но обзвонить успели не всех, а я, как самая ранняя пташка, приперлась в школу, чтобы предстать перед страшными очами ночного охранника.
И вот путь туда мне показался просто неуютным, потому что ветер все время подгонял меня в спину, а обратно я ползла семимильными шагами, по-настоящему сражаясь со стихией. Старое высокое дерево, ствол которого был куда выше пятиэтажки, качалось со страшным треском, навевая совсем нехорошие мысли. Наверное, оно могло бы запросто меня убить, если бы я не решила преодолеть последний рубеж бегом, а так я лишь услышала треск за спиной да увидела на следующее утро поваленное дерево, придавившее соседскую машину. Но, даже несмотря на жизненный опыт, страшно мне все равно было.
