– Еще один мудак!
– Не называй его так, – тихо произношу я.
– Почему? – Джулс внимательно меня изучает. – Мать твою, ты же не собираешься принять его обратно?!
Я хочу сказать «нет», однако язык не поворачивается.
– Господи, Эли! Серьезно? И это после того, как он с тобой обошелся?
– Было тяжело, да, но семейная жизнь вообще не сахар. Мы сегодня разговаривали. Последние события встряхнули нас обоих. С тех пор как я вернулась из больницы, он изменился, стал таким ласковым.
– Потрясающе! Охренеть! Значит, по-твоему, муж с женой должны терпеливо преодолевать трудности? Лицемерка! Из-за тебя я потеряла Крэйга, а теперь ты…
С ее губ на стол между нами капает горечь, ядовитая и густая.
– Ты потеряла мужа не из-за меня! – рассерженно перебиваю я. – Ты ушла от него по доброй воле, когда обнаружила, что он говнюк.
– По крайней мере, он был мой говнюк! А ты ломаешь жизни направо и налево!
– Кому, например? – кричу я.
Снова чувствую на себе взгляды, но мне плевать.
Джулс сдувается, словно вытащили затычку.
– Прости, прости… – Плачет, вытирая нос тыльной стороной ладони. – Мне нехорошо, Эли…
– Не надо мешать вино с виски. В выпивке ты всегда была в легкой весовой категории.
– Забудь, что я наговорила. Я просто скучаю по Крэйгу, по замужней жизни. Ты же меня понимаешь, да?
Плачет еще пуще. Я пересаживаюсь к ней, обнимаю за плечи и успокаиваю, разумеется, я все понимаю. Но внутри меня – буря. Алкоголь развязывает язык, говаривала мама. Джулс одиноко. И винит она в этом меня.
Скоро полночь, давно пора домой. Я ходила в уборную за туалетной бумагой для Джулс. Все чувства, копившиеся с тех пор, как она узнала про похождения Крэйга, сегодня вечером вылились наружу. К нам уже едет такси. Прежде чем повернуть налево в основной зал, я бросаю взгляд вправо. В конце сумрачного коридора тускло горит зеленый указатель аварийного выхода. Останавливаюсь как вкопанная. Именно его я вспомнила во время сеанса гипнотерапии. Я не хочу. Меня тащат на улицу. С треском захлопывается дверь. Каждая клеточка моего тела кричит, чтобы я скорее шла отсюда, но я нерешительно делаю вперед шаг, другой… Я очень боюсь, однако отступиться не могу. Нужно проверить, вдруг в памяти забрезжит еще что-нибудь. Коридор длиннее, чем я думала. Музыка становится глуше. Заткнись. Заткнись. Заткнись. По коже бегут мурашки, я почти у двери. Узнаю это место. Еще шаг. Останавливаюсь. Протягиваю руку и касаюсь пальцами холодного металла.
– Тебя-то мне и надо!
Чувствую горячее дыхание на шее. Волосы на руках становятся дыбом. Медленно-медленно оборачиваюсь.
– Не трогайте меня!
Передо мной мужчина. Бросаю взгляд вправо. Кулаки сжимаются.
Беги, Эли.
Ноги тяжело шлепают по полу, но, прежде чем сознание успевает зафиксировать, что я двигаюсь, меня дергают назад за ремень сумки. Падаю ему на грудь.
– Пойдем-ка…
От него разит луком. Пальцы больно сжали локоть. Он тянет меня обратно в темный коридор, прочь от толпы, где никто не услышит моего крика.
Воскресенье
Глава 24
Диджей объявляет полночь, и я, как Золушка, стремлюсь убежать.
– Пустите! – вырываю руку и чуть не падаю, когда он ослабляет хватку.
Соображаю, что надо выбраться на улицу – снаружи должно ждать такси, – но не успеваю. Он загораживает коридор своей тушей.
– Что тебе нужно? – ревет он.
– Мне?! – потираю локоть, которым стукнулась о стену.
– На кого работаешь? Зачем явилась? Зачем вопросы моим людям задаешь?
– Господи, ни на кого я не работаю! Неделю назад у меня здесь было свидание вслепую.
Внимательно вглядываюсь в его лицо, ища признаки, что он мне верит, а сама раздумываю, сколько рассказать. Вряд ли ему понравится, чтобы его бар ассоциировался с каким-то нападением.
– Парень мне приглянулся. – Склоняю набок голову и накручиваю на палец прядь волос, как сотни раз делала Крисси. – Только сейчас не очень помню, как он выглядел. Знаете, так бывает… – Хихикаю, надо надеяться, по-девчачьи, хотя, на мой взгляд, выходит визгливо и испуганно.
– Нажралась?
– Ага, два по цене одного. Хотя вы мне с этим вряд ли поможете… А нельзя взглянуть на записи с камер наблюдения?
Он снова настораживается. Отводит глаза.
– Постойте! – Вытаскиваю из бумажника и передаю ему рабочее удостоверение. – Видите, я не из полиции, я ухаживаю за престарелыми.
– У меня бабка в доме престарелых. – Задумчиво постукивает карточкой по тыльной стороне ладони. – Ладно, помогу. Ты глядишь за стариками, убираешь их дерьмо. Это хорошее дело. Добром за добро…
– Спасибо!
– Но не бесплатно.
– Господи, до чего мне лихо! – жалуется Джулс в миллионный раз.
На ней, несмотря на пасмурную погоду, темные очки, в руке зажата бутылка энергетика – ее палочка-выручалочка при похмелье.
– Неудивительно. Спасибо, что пошла со мной.
– Я твоя должница. Прости, вчера я вела себя как свинья.
– Все забыто.
– Но я считаю, что ты зря это делаешь, – добавляет Джулс, хотя я уже нажала кнопку дверного звонка. – Опасно.
– Сейчас день, мы вдвоем. Вдвоем не страшно. И потом, Карл грозен только на словах, – неуверенно отвечаю я, тщетно пытаясь растянуть губы в улыбку.
– Я не про такую опасность. Вдруг ты вспомнишь.
– Так в том и суть.
Изо рта идет пар, я снова давлю на звонок, притопывая ногами, чтобы согреться.
– Что, если это совсем ужасно?
– Мы как-то пережили вчерашний вечер. Ей-богу, хуже, чем мне рисует воображение, быть не может.
– Да, но еще и деньги! Ты собираешься дать совершенно незнакомому человеку пятьсот фунтов, а какие шансы, что ты вообще есть на записи? Но даже пусть так. Дальше-то что?
Прежде чем я успеваю ответить, дверь распахивается, и я победоносно узнаю Карла, его рост и толщину, выпирающие мускулы и, несмотря на минусовые температуры, футболку без рукавов. Черные волосы прилизаны гелем.
Он медленно окидывает меня взглядом с головы до ног, задерживаясь на груди, и только потом смотрит в глаза. Я заливаюсь краской и плотнее запахиваю куртку.
– Пришла все-таки?
– Естественно, придурок… – бормочет Джулс, и я пихаю ее в бок.
Делаю шаг вперед, но Карл, вскинув брови, загораживает дорогу и протягивает ладонь.
