Рассвело. Солнце окрасило небо алыми полосами – в цвет моего стыда. Скоро проснется Бен. Я тихо вылезла из постели, замечая на маминой ночнушке пятно от яичного желтка, ее тапочки под тахтой и седые волосы на расческе.
Все это осталось со мной с той ночи. Крупные детали и мелкие. Весь запутанный клубок.
О, как я жажду забыть – забыть, кто я и что сделала! Но разве это возможно? Я плакала о себе и о ней, целуя губы, которые больше не улыбнутся. Слезы душили меня, когда я пожелала ей спокойной ночи. Я ни разу не подумала о Бене. Он прав. Я убийца и заслуживаю наказания. Наверно, я всегда знала, что оно меня настигнет. Почти жаждала его.
Чувство вины во мне огромно. И все же больше всего меня беспокоит то, что я не дочитала ей стихотворение. Оно крутится у меня в голове. Кажется, дочитай я его до конца, что-то изменилось бы, стало бы легче.
Танцевали они на краю земли
И смотрели ввысь, на луну.
На луну,
На луну,
И смотрели ввысь, на луну.
Глава 53
Как только я поняла, что за всем стоит Бен, – и как будто откупорили бутылку. Воспоминания о той ночи хлынули потоком. Очередь у бара редела. Я помахала двадцаткой бармену и искоса посмотрела на Джеймса. Джеймс! Кто бы подумал, что с ним будет так весело? Меня еще болтало между злостью от его обмана и благодарностью, потому что иначе я бы ни за что не согласилась на свидание. Под мириадами соперничающих за внимание эмоций зрело чувство, что, это, возможно, начало чего-то серьезного.
– Крисси идет! – прокричал он мне в ухо, перекрывая буханье басов. – Какая-то она несчастная.
– Эли!
Крисси потянула меня за руку, и я обернулась.
– Надо поговорить.
– Может, потом? – проорала я, но ее взгляд сказал мне, что потом нельзя.
– Я встречаюсь с мужчиной.
– Здорово! – улыбнулась я.
Она не улыбнулась в ответ.
– Это…
Она опустила глаза, и на какой-то ужасный момент у меня упало сердце, я подумала про Мэтта.
– Это Бен. Мы не хотели тебе говорить, пока не убедимся, что у нас всерьез и надолго.
– Рада за тебя!
Я в самом деле была рада. Пока она не добавила:
– Помнишь, несколько дней назад ты рассказала мне…
Я не выдержала. Я ее толкнула. Толкнула сильно. Хотела остановить слова, которые вот-вот сорвутся с ее губ.
– Заткнись! Заткнись! Заткнись!
Мама. В том ли дело, что это был мой день рождения – всегда тяжелое время, – или подействовало вино и задушевный разговор, однако все вырвалось наружу. Я ждала, что Крисси меня осудит, а она заплакала. «Бедная ты, бедная!» Пообещала никому не рассказывать. Побожилась, как мы делали в школе, и я ей поверила. Зря. Как она могла рассказать Бену?! Теперь он считает меня предательницей, злится!
Она пошатнулась, удержала равновесие и тронула меня за локоть. «Здесь не время и не место. Пошли».
Я оторопело сказала Джеймсу, что поговорю с ним позже, и взяла пальто и сумку.
В коридоре было тише. Музыка ощущалась не ушами, а, скорее, через вибрацию пола. Крисси остановилась у пожарного выхода.
– Бен на улице.
– Я не пойду, – заплакала я.
– Поговори с ним.
– Я не хочу!!!
Еще чуть-чуть, и я, точно ребенок, зажала бы уши руками. Я не могла посмотреть ему в глаза. Не могла.
– Эли! – Крисси схватила меня за руки и с силой потрясла. – Ты должна!
Она распахнула пожарную дверь, и я ступила в темноту, в дождь. От вони отходов в огромных мусорных баках меня затошнило. В проулке было темно, кроме прямоугольника света от двери, которую Крисси подперла осколком кирпича, и мерцающего зеленого указателя аварийного выхода.
– Мы не должны здесь стоять. Пойдем обратно. Я не хочу. Пожалуйста, не надо!
Всхлипывая, я повернулась и шагнула к двери, но из тени внезапно появился Бен и выбил кирпич. Дверь захлопнулась. Пальцы впились мне в локоть, с силой рванули к себе. Я споткнулась на каблуках, задела плечом скользкую стену. Наконец осмелилась посмотреть ему в глаза. Его волосы прилипли ко лбу, на щеках блестела влага. Я хотела думать, что от дождя, а не от слез, ибо видеть его растерянность было невыносимо. Поддавшись порыву, я обхватила его руками, но он с силой толкнул меня к стене, сдавливая рукой горло.
– Сука!
Я в ужасе вырывалась, хватала ртом воздух… Крисси его оттащила. Мы стояли, прожигая друг друга взглядом.
– Я знаю! – Его слова сочились ядом. – Знаю, что ты сделала!
– Прошу тебя…
– Давайте поедем куда-нибудь, где тепло, и поговорим по-человечески, – перебила Крисси. – Спокойно и без свидетелей.
– Ключи! – требовательно произнес Бен, протягивая руку.
Я дрожала в своем коротеньком платье, шея еще горела после его хватки.
Отказаться? Нет, Крисси была права. Надо нормально поговорить.
Бросила ему в ладонь ключи, накинула пальто и надела перчатки.
Мы медленно шли к машине под дождем, мокрые до нитки. Столько всего надо было сказать, но ни один не находил слов. Бен сел за руль, Крисси устроилась рядом на пассажирском сиденье, а я оказалась сзади, точно изгой.
Трое – уже толпа.
Пока мы мчались в темноте домой, я лихорадочно придумывала, что сказать, как объяснить свой поступок. Ничего не придумывалось. Я была в ярости на Крисси за ее предательство. Жалела, что с ней поделилась. Тупо смотрела в окно, где небо и море сливались в один гигантский океан черноты.
– Почему? – резко спросила я Крисси.
– Я его люблю, – просто ответила она, поворачиваясь. – Я хотела, чтобы он все обо мне знал, а это значило рассказать все и о тебе.
– При чем тут мы с мамой?
Она замолчала. Бен резко крутанул руль. Взвизгнув покрышками, машина свернула с дороги, и мы помчались к скалам. На какой-то ужасный момент я решила, что мы полетим прямо в пропасть, однако в последний миг Бен ударил по тормозам. Нас занесло на льду, я вцепилась в дверную ручку. Мы остановились в опасной близости от края, где коварное море обрушивало на скалы свою ярость. Зимой сюда никто не приходил. Не рисковали.
– Ну говори же! – прокричал он Крисси.
В лунном свете он был мертвенно-бледным, его гнев – почти осязаемым, и мне приходилось напоминать себе, что он прав. Если бы роли поменялись, я чувствовала бы себя точно так же.
– Скажи ей то, что сказала мне!
Крисси опустила голову. Я сомневалась, что меня теперь что-то поразит. Бен знает правду.
