Нину, если она что решит, так просто не остановишь. Она – рыжая и с синими глазами. Веснушки тоже есть. Рыжие – очень упрямые. Мой папа утверждает, что армяне в древности тоже были рыжими. Но мы сейчас не об этом.
Следом за картинками Нина кидает мне одного за другим умоляющие эмодзи. Звонить она не может, потому что из Лондона прилетит только через неделю. А я снова не обновила Skype и Viber забыла скачать. К тому же все равно не понимаю, как горячим жженым сахаром можно не спалить цветы. Нина пишет мне про якобы простой рецепт и одну маленькую хитрость и про то, что замуж она теперь не выйдет, если я ей срочно не помогу.
Тут в голову мне приходит Комм. Он-то точно должен знать, что там в своей Англии эти девчонки напридумывали. Набираю Анатолию. Анатолий сообщает, что в данный момент находится в Швейцарии, но завтра прилетит в Москву и будет рад меня видеть. Все мне расскажет и поможет обязательно. К тому же, добавляет он, у него новый ресторан на Никитской. Оказывается, «Русские сезоны» он уже успел закрыть и практически эмигрировал, но одна армянская семья уговорила-таки маэстро вернуться и открыться в Москве на новом месте. За год до описываемых событий эта семья отреставрировала старинный особняк и открыла в нем бриллиантовый бутик и закрытый клуб для ценителей искусства и дорогих камней. Клубу был совершенно необходим ресторан высокой кухни. Для этого из Парижа была выписана именитая французская повариха с мишленовскими звездами. А когда контракт с этой сильной женщиной закончился, армяне нашли Комма. И правильно сделали. Мама дорогая, как быстро в этом мире творятся чудеса! Я поздравляю Анатолия и обещаю появиться на его горизонте в два часа дня.
Пишу Нине. Нина шлет мне победные эмодзи. Я в ответ скромно предполагаю, что, может быть, анютины глазки сначала залить водой, потом заморозить в кубик льда, а затем ошпарить карамелью?
На следующий день Комм отметает все мои дилетантские предположения в одно мгновение. Анатолий произносит слово «изомальт». Я не в курсе. Анатолий, надо отдать ему должное, терпеливо объясняет, что это заменитель сахара, но в отличие от сахара у изомальта более низкая температура плавления. Следовательно, именно расплавленным изомальтом можно залить какие угодно живые цветы, и они сохранятся как ни в чем не бывало. Нина ликует в Лондоне.
Я щебечу с Анатолием как канарейка. Анатолий рассказывает мне, как поссорился со всеми русскими журналистами, объявив им, что больше никого и никогда бесплатно кормить не будет. Я удивилась, что кто-то ест за чужой счет, то есть за счет повара и/или ресторатора. А журналисты оскорбились и объявили Комму бойкот. То есть предали маэстро забвению на территории Российской Федерации. Бриллианты и армяне, как обычно, несколько разрядили ситуацию. А Комм тем временем изобрел еще одну свою уникальную технологию и получил на нее международный патент. Теперь он может делать мороженое, вернее нечто прохладное, что напоминает мороженое, из чего угодно: из крабов и икры, из селедки, томатов и водки. Понимаю, что звучит, может быть, и дико, но он дал мне попробовать – это потрясающе! Комм придумал новую еду, а это большая редкость в наше время. И теперь он будет открывать по всему миру бары, заточенные на это «мороженое», по франшизе в том числе. Почему бы и нет? То, что он готовит, идеально раскручивает вкусовые рецепторы, запускает необыкновенно сложную партитуру – остановиться невозможно, хочется повторять снова и снова.
Но вернемся к леденцам. Анатолий обещал помочь с закупкой изомальта, но сам готовить конфеты на палочке отказался. Мы с Ниной согласны, что заставлять Комма плавить ей леденцы-приглашения – это как из пушки по воробьям, точнее не скажешь. Следовательно, Нина не теряет надежды, что я найду ей кондитеров, принесу им изомальт и мы вместе весело и дружно запаяем в карамель без сахара розочки с Нининой дачи на Николиной Горе. Я потратила какое-то время на то, чтобы объяснить своей подруге, что 260 леденцов – это для меня слишком. Но Нина уверена, что я справлюсь.
Мы еще немножко посплетничали с Коммом о тех, кто попадает в рейтинги лучших ресторанов мира по версии компании – производителя одной минеральной воды. Сегодня как раз в Лондоне состоялась церемония награждения, и повар Мошкин продвинулся с 70-го аж на 50-е место. Не удержались и прошлись вкратце по новой русской кухне – со всеми ее поленьями, кореньями и прочим желе из ялтинского лука. В конце концов Комм подарил мне свою книжку воспоминаний с автографом, где назвал меня «обожаемой». А я, когда меня гении так называют, просто таю на глазах. Но сегодня предстояла еще куча дел, к тому же Нина на том конце Ла-Манша продолжала волноваться о неаппетитном, по ее мнению, названии «изомальт». Так что пришлось попрощаться с Анатолием и бежать дальше, на ходу успокаивая Нину. А Комм слал мне вслед по WhatsApp леденцы с желтыми лютиками внутри – как доказательство своих бескорыстных профессиональных намерений. Извинялся за недостаточную прозрачность и оправдывался, что это проба пера – «на коленке».
Глава 25
После обеда мне позвонил Нерензовский – идейный вдохновитель, архитектор и создатель Roon – лучшего бара в городе. Предложение прозвучало коротко, но ярко: в бар Roon срочно требуются завтраки. Нерензовский решил не откладывать дело до осени и воспользоваться коротким московским летом на полную катушку – выставить столы на улицу в восемь утра и до полудня усиленно предлагать страждущим кашу, омлет, скрамбл и жареный бекон. Специалистов по жареному бекону у него в друзьях немного – точнее, одна я. Не могу с этим не согласиться. Я не только пожираю хрустящий бекон в бешеных количествах по утрам, но еще и умею его жарить так, чтобы от жирных кусков оставались только хрустящие румяные ломтики.
К тому же пару дней назад обнаружились идеальные круассаны – в нашем городе это целое событие. Обычно никто не парится и не печет круассаны собственноручно. Все торгуют размороженной выпечкой. В лучшем случае эта продукция французского производства. А тут судьба занесла меня в район станции метро «Академическая». Знакомые хипстеры посоветовали найти подпольную, как они думали, лавку с итальянскими сыром и колбасой. Зная непреодолимую тягу хипстеров ко всему съестному и заграничному, в разгар продуктовых санкций я не смогла проигнорировать эту информацию.
Вместо джемов я сварила варенья-пятиминутки: из клубники с кориандром и перцем; из апельсинов с брютом и чили, вишневое с ванилью и английский заварной лимонный крем – на радость себе и хипстерам, они без lemon curd вообще не живут.
В лавке действительно торговали сокровищами: пекорино с трюфелем, пекорино с шафраном и черным перцем, буратта, запеченная рикотта, прошутто и салями «Милано». Плюс жаренные на гриле артишоки, вяленые томаты, чернила каракатиц, мелкие оливки без косточек, заправленные оливковым маслом, лимоном и перцем чили, – ради этого стоило выйти из золотого квадрата «Большая Никитская, Патрики – Петровка» и прокатиться на метро. Продавцы давали пробовать все, что ни попросишь, варили кофе «с собой» и выдавали за вменяемые деньги абсолютно идеальные круассаны – обычные и миндальные. Классический круассан лоснился, пружинил и рассыпался на миллион сливочных крошек, стоило только отломить первый кусок. Миндальный – а я вообще-то ненавижу миндальные круассаны за то, что они в большинстве случаев мокрые, липкие и приторно сладкие, – представлял собой идеальный объект. Поджаристая верхняя корочка была запорошена тончайшей сахарной пудрой и присыпана лепестками жареного миндаля. Внутри же находился крем той консистенции, от которой начинаешь себя чувствовать счастливым парижским ребенком. К слову, чтобы найти похожие круассаны в Париже, новичку надо, без преувеличения, стереть пару балеток.
