В самом начале книги я изложил историю убийства семьи Шульц в очень осторожных выражениях. Я сделал это потому, что опасался, как бы с читателями не произошло то же, что с шерифом Андерсоном. Другими словами, я боялся, что вас так увлекут истории о том, с кем спала Элис, что вы утратите способность оценивать реальные улики. Но, так или иначе, совершенно очевидно, что убийство, о котором мы говорим, – часть серии и что оно не имеет никакого отношения к амурным делам этой женщины.
Оба убийства – семьи Шульц и семьи Худ – имеют характерные, уже хорошо знакомые вам особенности:
• в обоих случаях убиты целые семьи;
• оба преступления были совершены ночью;
• в обоих случаях орудием убийства был топор;
• преступления были совершены вблизи железной дороги;
• признаки ограбления отсутствовали;
• в обоих случаях не имелось никаких мотивов или рациональных объяснений убийства;
• в обоих случаях одной из жертв была девочка-подросток.
Убийца наносил жертвам удары обухом топора. Оба эти преступления остались нераскрытыми. Помимо этого, убийство семейства Худ связывает с серией близость по расстоянию и времени с убийством семьи Медоуз, а для убийства Шульцев характерны такие признаки, как запертая входная дверь, занавешенные окна и плотно закрытые ставни (из-за этого заглянуть в окна дома не представлялось возможным), а также накрытые тканью головы жертв.
Как в случае убийства Худов, так и в случае убийства Шульцев тела были уложены в одной комнате, хотя как минимум с одной жертвой маньяк расправился в другом помещении дома. При этом в обоих случаях орудие убийства не было оставлено непосредственно на месте преступления. И Худы, и Шульцы были белыми, но жили рядом с районами, где селились чернокожие.
Однако, анализируя эти два преступления, мы видим кое-какие изменения в обычном сценарии. Убийства семьи Медоуз и семьи Худ можно считать «переходными», означающими конец «южной» серии преступлений, но все же относящимися к ней. Жертвы проживали в сельской – или наполовину сельской – местности. После убийства их дома были сожжены.
Хотя Техас, в принципе, тоже можно назвать южным штатом, а Хьюстон располагается на той же широте, что и Джексонвилл, последним в «южном периоде» стало все же убийство Худов в Западной Виргинии, а убийство Шульцев в Хьюстон-Хайтс представляет собой начало периода «кросс-кантри». После убийства в Хьюстон-Хайтс «Человек с поезда» в основном творил свои страшные дела в небольших городках, а не в их окрестностях. При этом маньяк продолжал перед уходом запирать или плотно закрывать двери домов, но поджоги устраивать практически перестал. Преступления стали совершаться намного чаще: если раньше маньяк убивал в среднем два раза в год, то теперь – каждые несколько недель. Кроме того, он перестал так тщательно, как раньше, отбирать свои жертвы. Его действия становятся более очевидными. Возможно, это связано с тем, что он перестал поджигать дома убитых и мы получили возможность больше узнать о местах совершенных преступлений.
Начиная с убийства Худов в действиях преступника появляются новые особенности. В момент нападения в доме жертв часто оказываются гости. Так было во время убийства Худов и Шульцев, а также Касауэев, Муров (Виллиска), Хадсонов (Паола), Бернхэмов (Колорадо-Спрингс) и, возможно, в ряде других случаев.
Мы считаем, что поначалу «наш» маньяк тщательно выбирал свои жертвы и изучал их привычки, но к концу 1909 года стал действовать иначе – просто спрыгивал с поезда и вламывался едва ли не в первый попавшийся дом. Возможно, впрочем, что перед нападением он все же слонялся рядом часа два в темноте или сумерках, наблюдая за домом, считая входящих и выходящих и прикидывая, сколько людей отправит на тот свет. На этом, собственно, его подготовка и заканчивалась.
К 1910 году «Человеку с поезда» было от 45 до 50 лет. С годами он становился менее осмотрительным, но, с другой стороны, успел превратиться в опытного, матерого убийцу. Не исключено, что его агрессивность возросла. Возможно, к этому времени он стал прятать в известных одному ему местах чистую одежду, в которую мог переодеться после убийства. По крайней мере в некоторых случаях он на всякий случай брал с собой револьвер, хотя предпочитал им не пользоваться. Связь убийств с районами лесозаготовок становится менее очевидной, хотя время от времени маньяк все же продолжает проявлять себя именно в таких местах.
Похоже, он перестает обустраиваться там, куда приезжает, даже на некоторое время. Все говорит о том, что, сойдя с поезда, он практически сразу же совершает убийство и тут же уезжает. При этом он по-прежнему предпочитает действовать в выходные, особенно в воскресенье, – пожалуй, эта особенность, начиная с убийства Худов, проявляется теперь даже более отчетливо. Это можно рассматривать как свидетельство того, что «Человек с поезда» в будние дни по-прежнему работает, но при этом меняет работу чаще, чем раньше.
Если мы практически уверены, что Худов и Шульцев убил «наш» маньяк, то о двух следующих преступлениях этого сказать нельзя. Я имею в виду убийство семьи Харди в Маршаллтауне, штат Айова, 5 июня 1910 года, и семейства Хаббелл в Барнарде, штат Миссури. Действительно, оба убийства вполне могли быть продолжением серии – но могли и не быть (что касается семьи Зус, то о ней мы не говорим, поскольку считаем, что к ее убийству «наш» маньяк отношения не имел).
Мы также считаем, что Раймонд Харди не убивал свою семью. Обвинивший его в этом шериф собрал пазл с помощью молотка, подгоняя факты под свою версию. Однако это убийство отличается от преступлений, совершенных «Человеком с поезда», во многих важных деталях. Семья Харди жила не так близко к железной дороге, как другие жертвы. Орудием убийства на этот раз не был топор, к тому же преступление было совершено не посреди ночи. На членов семьи Харди напали, когда они еще не спали, что для «Человека с поезда» нетипично. Кроме того, среди жертв не было детей.
Ни одно из этих обстоятельств, разумеется, отнюдь не доказывает, что это не был «наш» маньяк. Он, конечно же, вполне мог отойти на три или четыре мили от железной дороги – и, возможно, так и сделал. Орудием убийства стал не топор, а очень тяжелая дубинка примерно такого же размера – по-видимому, это было первое, что попалось преступнику под руку. «Человек с поезда», по сути, тоже всегда использовал подручные предметы, просто чаще всего это оказывался топор. Так что никакой особой странности в использовании дубинки нет. Манера нападения – а преступник наносил удары сзади и сверху по макушке жертвы – такая же, как у «Человека с поезда». К 1910 году у «нашего» маньяка выработалась привычка нападать посреди ночи, но в некоторых случаях он делал это, когда фермер выполнял вечерние хозяйственные работы.
В случае убийства Харди имело место некое «предупреждение». Кто-то втайне от членов семейства за день до убийства оседлал принадлежавшую Харди лошадь. «Человек с поезда» никогда не делал подобных «предупредительных выстрелов». Он всегда нападал совершенно внезапно.
Но опять-таки это вовсе не доказывает, что Харди убил не он. Есть множество деталей и особенностей, которые вполне совпадают с манерой «Человека с поезда». Имеются два возможных объяснения тому, что на этот раз он действовал по-другому. Первое состоит в том, что убийство Харди могло оказаться спонтанным, незапланированным и неожиданным для самого маньяка – то есть, с его точки зрения, своеобразным «несчастным случаем». Не исключено, что «Человек с поезда» прятался в хлеву или сарае неподалеку от дома Харди – может, он намеревался украсть лошадь. Его мог случайно обнаружить хозяин, которого ему пришлось убить, а после этого – на автопилоте – расправиться со всей семьей. Второе объяснение – нельзя исключать, что на этот раз у «Человека с поезда» был сообщник. В 1910–1911 годах было зафиксировано несколько убийств, очень похожих на те, которые совершал «Человек с поезда», – но все же несколько отличавшихся по «почерку». Мы, признаться, не вполне понимаем, в чем тут дело.
