Через минуту в трубке раздался голос, принадлежавший мужчине примерно 30 лет.
– Чем могу вам помочь?
– Здравствуйте. Я ищу Ричарда Раша, он был владельцем вашего магазина в 90-х. Вы его знаете?
– Еще бы! – хохотнул ее собеседник. – Это мой отец.
– Мистер Раш еще работает или ушел на пенсию?
– Папа на пенсии. Переехал во Флориду. – Тон голоса у мужчины становился все более холодным и замкнутым. – С кем я разговариваю?
– Меня зовут Тесс Дрейк, – сказала Фиона. Так звали секретаря ее стоматолога, и Фионе нравилось это имя. – Я журналист из «Лайвли Вермонт». Пишу продолжение одного материала, который мы публиковали в 1994 году.
– Ясно, а я Майк Раш, – ответил мужчина. – Признаться, я удивлен. Не помню, чтобы «Лайвли Вермонт» хоть раз о нас писала, а я работаю здесь с 16 лет.
И снова удача. С таким везением Фиона могла бы с успехом играть в казино.
– Материал был не о вашем магазине. Мы писали про убийство студентки. У вашего отца брали интервью. В этом году будет 20 лет с тех событий, и мы готовим еще один репортаж.
– Вы говорите о смерти Дэб Шеридан, – сказал Майк. – Я помню эту историю.
У Фионы на секунду перехватило дыхание. В ее присутствии все старались не упоминать Деб, и ей было странно слышать, как этот незнакомый человек так легко произносит имя ее сестры.
– Да, я говорю про нее.
– Жуткое дело, – продолжил Майк. – Я до сих пор не забыл тот вечер.
– Правда?
– Да. Я как раз был тут. Я же говорил, что начал работать в 16 лет. В тот день папа взял меня с собой. – Майк ненадолго замолчал, как будто вспоминая что-то неприятное. – Я так и не понял, что тогда произошло.
– И вы видели Тима Кристофера тем вечером, когда произошло убийство?
– Да, он был здесь.
В его голосе чувствовалось колебание, и Фиону это насторожило.
– Но?
Он вздохнул.
– Папа с ума бы сошел, если бы узнал, что я вам это рассказываю. Но к черту все это – мне 38 лет, у меня уже свои дети, а он во Флориде. Почему меня должно волновать, что он скажет?
– Понимаю, – сказала Фиона. – Прекрасно вас понимаю. Но его здесь нет, Майк, а мне очень важно услышать эту историю.
Она подобрала правильные слова: на том конце воцарилось молчание. Он обдумывал то, что она сказала. Прошло 20 лет, а с Майком, которому тогда было 18, так никто и не поговорил. Никто не спросил, что он видел той ночью, что думал, как это на него повлияло – и насколько напугало.
Страх длиной в двадцать лет был глубоко спрятан, но Фиона услышала его в голосе Майка, как собака слышит ультразвук. Только человек, который сам чувствовал подобное, смог бы определить, что Майк боится.
– Когда Тим Кристофер зашел к нам, была моя смена, – начал он, не зная, что каждое его слово режет душу Фионы острым ножом. – Папа тоже был здесь. Тим был одет в красную фланелевую рубашку и джинсы, а на голове у него была бейсболка. Он был крупный парень, спортивный и симпатичный, и руки у него были в два раза больше моих. С ним никого не было. Он заказал мороженое «Роки Роуд», я взял у него деньги, он съел его и ушел. Вот как все было. Только случилось это в четыре часа дня.
В мозгу Фионы происходили лихорадочные вычисления. Она знала наизусть все события того дня и время, в которое они происходили. Согласно официальному отчету, в 16:00 Тим Кристофер (по его словам) гулял в одиночестве после занятий. В 17:30 он пил пиво с друзьями, за что могли поручиться свидетели. В 19:30 он поехал за Деб в общежитие, и они поругались. Ссору слышала Кэрол Диббс, которая в это время находилась в своей комнате и взглянула на неправильно идущие часы. В 19:50 Деб и Тим вместе вышли из общежития, и Кэрол увидела из окна, как Деб, все еще разозленная, садится в машину Тима. В 23:00 она уже была мертва и лежала на поле возле Айдлуайлд-холла.
Тим утверждал, что Деб ревновала его и обвиняла в измене. В какой-то момент спор стал таким яростным, что она попросила высадить ее на улице в центре города, потому что не хотела находиться с ним в одной машине. Тим так и сделал и поехал прочь. Он указал полиции место, где это произошло, но, несмотря на шумиху в прессе, в городе не нашлось ни одного человека, который видел бы Деб после того, как она села в машину к Тиму. Теперь Тим сидел в тюрьме за убийство.
Свидетель, видевший его в одиночестве между девятью и десятью часами вечера, мог бы полностью изменить ход дела.
– Я не понимаю, – пробормотала Фиона в трубку.
– Я тоже, – согласился Майк. – Но я знаю, что я видел. Я помню, который был час, и, слава богу, понимаю разницу между четырьмя часами дня и девятью часами вечера. Но когда к нам приезжал начальник полиции Крил, меня не было в киоске, был только папа. Он рассказал обо всем, что видел, и назвал время – девять часов. Со мной никто об этом не разговаривал. Когда я увидел ту статью и спросил папу, он очень разозлился. За всю жизнь он только трижды порол меня ремнем, и один из них был тогда. Он приказал мне никогда больше не говорить об этом.
Шеф полиции Крил был отцом Джейми. В горле у Фионы пересохло, а рука, державшая трубку, была потной.
– Но его показания не использовались в суде.
– Да, и я не знаю почему. Папа ничего мне не рассказывал, а меня самого никто не спрашивал. Это были плохие времена. Папа какое-то время вел себя очень странно. Я знаю, что он не ошибся, – он никогда не допустил бы такой ошибки. Он вообще ничего не забывал – помнил все цены на мороженое, все дни рождения детей, даже каждую мамину запись к парикмахеру. Он знал, что мы видели Тима в четыре часа, так же, как и я. И когда в суде никто не сказал, что Тим в тот день заходил к нам, я решил, что папа признался Крилу в своей ошибке.
– Ладно, – сказала Фиона, – ладно. Как вы думаете, стоит ли мне спрашивать об этом вашего отца?
– Он не станет с вами разговаривать, – сказал Майк. – И захочет меня прибить.
Такой ответ ее не устраивал.
– Вы ведь, наверное, откажетесь дать мне его номер телефона?
– Откажусь, мисс Дрейк. Но вы и без меня сможете его найти. А я хотел бы дать вам совет.
– Какой?
– Насчет этого дела, – сказал Майк. – Раз уж вы снова вспомнили о нем через 20 лет, напишите, что и люди в Бэрронсе не забыли. Это гораздо важнее, чем описывать прошлые события. Тима осудили, потому что он и правда убил ту девушку, я в этом уверен. В тот день я продал мороженое парню, который прикончил свою подругу и выбросил ее из машины, как мешок мусора. Я до сих пор вижу перед собой его лицо и думаю, что я мог бы сделать. Эта история затронула каждого из нас, даже глупого 18-летнего панка из киоска с мороженым, с которым никто не захотел разговаривать. Моей сестре было 13 лет, и у нее начались кошмары после того, как она прочитала эту новость. Мать не выпускала ее из дома одну. Вы наверняка помните, какой была жизнь в 1994 году. Тогда еще не было интернета, и мы не сталкивались с таким каждый день. Мои дети растут более закаленными, что ли, их не так легко напугать. Но тогда все мы были в ужасе.
