Оба молодых собеседника хохотали, покачиваясь на стульях, время от времени рефлекторно прикрывая рот рукой.
– Знаете, Серж, – сказала Аня, отсмеявшись, – вы меня успокоили: я убедилась в том, что я не глупая девочка и не слепая. То-то я никак не могла эту разницу уловить!
– Что с головой у вас полный порядок – это заметно, уверяю вас. Впрочем, оставим светский треп и перейдем на террасу. Серьезный разговор гораздо более пристало вести на свежем воздухе.
Все переместились на террасу с красивыми белыми стульями и с видом на парк.
– Насчет судьбы Копья Лонгина высказывались различные предположения, – начал Серж отвечать на Анин вопрос, – но, как вы уже знаете, оно находится сейчас у наших врагов.
– А как оно у них оказалось? – спросил Макс.
Серж помрачнел и побарабанил пальцами по столешнице – характерный для него знак раздражения или неудовольствия.
– Это – болезненная тема для меня, – наконец сказал он, – потому что я его упустил.
– Его – это Копье?
– Да. У меня была возможность его заполучить, но я ее… как это говорят? Да, пустил коту под хвост.
Аня и Макс не смогли сдержать улыбки.
– Что? – забеспокоился Серж. – Говорят как-то иначе?
– Нет, почему? Так говорят, Серж, – успокоила его Аня.
– Хорошо. Так вот, я принимал участие в экспедиции High Jump.
– «Высокий прыжок»? – переспросила Аня.
Серж кивнул.
– А я, кажется, это где-то слышал, – сказал Макс. – Или видел.
– Это была американская «научная экспедиция» в Антарктиду в 1946–1947 годах.
– Но ведь вы – не американец, – вставил Макс, – так?
– Бог миловал. – Серж чуть заметно улыбнулся. – О том же, как я там оказался, позвольте умолчать.
– Понимаю, – со значением произнес Макс. – Постойте! В сорок шестом? – спохватился он и, оглядев Сержа, озадаченно посмотрел на Аню. Она на миг прикрыла глаза.
– Что? – продолжил Серж. – Слишком хорошо выгляжу? Да вот так уж.
– Серж, почему вы произнесли слова «научная экспедиция» с подчеркнутой иронией? – вернула Аня разговор к теме.
– А потому что это было нечто иное, – ответил он. – Сами посудите: в этой «научной экспедиции» был, например, задействован авианосец.
– Авианосец?! – изумился Макс.
– Да-да. «Филиппинз Си» – авианосец класса «Эссекс». С двумя эсминцами сопровождения.
– Так это уже военная операция! – воскликнул Макс.
– Разумеется. И именно там я упустил Копье Судьбы. – Серж вздохнул.
– Оно было в Антарктиде?! – поразилась Аня.
– Да, его туда доставили.
– Кто?
– Давайте все по порядку, – сказал Серж. – Сначала о самом Копье. Итак, представьте себе картину: Голгофа…
…Голгофа – что значит «череп»: так называется эта гора в окрестностях Иерусалима – не по каким-то там особым причинам, а просто потому, что напоминает череп или лысую голову. Кругом выжженная, сухая изжелто-серая каменистая земля. Безводная и бесплодная. Только кое-где разбросаны небольшие купы деревьев – смоковниц и акаций, а местами оливковые рощи. Безжалостное солнце уже спускается к западу, к закату, и уже не так обжигает трех распятых. Но казнь началась шесть часов тому назад, в третьем часу, когда солнце стояло высоко в небе и пылало, и кому дано представить себе муки, которые они претерпели за это время?
Один из распятых бубнит ругательства в адрес Распятого посредине.
– Ты спасал других, – бормочет он, почти потеряв рассудок, – так спаси же сейчас себя, а заодно и нас, если ты Сын Божий и Мессия.
– Не злословь его, – урезонивает его второй, разум которого прояснился, – мы с тобой тут за дело, а он – ни за что.
Тот, что посредине, над головой которого прибита табличка с издевательской надписью: «Иисус Назарянин Царь Иудейский», молчит. Потом поднимает глаза к небу, насколько это возможно в его положении, произносит слова: «Эллои! Эллои! Лама савахфани?» и вновь обессиленно роняет голову на грудь.
Неподалеку, в тени одинокой смоковницы, стоит римский воин в красной тунике, сверкающих доспехах и в шлеме. Уму непостижимо, как он выдерживает в нем в этом пекле! Он стоит и думает, глядя на Распятого посредине: «Кто же этот человек? И почему после того, как его распяли, он отказался от вина?» Римлянин чувствует: этот Распятый – не обычный смертный, от него словно идет волна чего-то… Римлянин не знает, как это правильно назвать: он солдат и не искушен в словах. А если бы был он в них искушен, то сказал бы: «святости». И воин осознает, что присутствует при чем-то необычайном, сверхзначительном. Он не знает арамейского языка и потому не понимает, к кому Распятый обращал свои слова и что они значат, но догадывается… Этот воин – римский центурион, то есть командир сотни, центурии, и его имя – Гай Кассий Лонгин.
Он чувствует, что должен что-то сделать для Распятого. Но все, что он может своей властью, – это прекратить Его страдания. И тогда он берет в руки копье и вонзает Ему в подреберье. Из раны вытекает кровь и сукровица. Распятый вздрагивает, затем вытягивается на своем кресте и произносит единственное слово. К своему изумлению, Лонгин его понимает – это слово: «Свершилось!» Час девятый: в этот момент земля сотрясается, и на глазах у всех занавес в Храме разрывается сверху донизу.
– Истинно, – произносит Гай Кассий Лонгин, сжимая копье, – истинно сей человек – Сын Божий…
– Что это было? Что произошло? – Аня словно очнулась ото сна, в который она только что была погружена. Как же это случилось? Она словно была там, на страшной Лысой горе, среди выжженной серой земли. Словно стояла там, у ног Распятого. Как же она снова оказалась здесь, на террасе?
Она бросила взгляд на Макса. Тот сидел с расширенными глазами и выглядел как ныряльщик, выплывший на поверхность после глубокого погружения.
Оба посмотрели на Сержа. Он сидел в своем кресле, задумчиво глядя в одну точку, словно бы отключившись от окружающего.
Внезапно Серж резко выпрямился и, побарабанив пальцами по подлокотнику, произнес:
– Вот так Копье Лонгина начало свой путь.
Аня и Макс молчали, все еще во власти того, что только что пережили – словно прожили сами. Они еще не вполне верили в то, что вернулись сюда, на террасу с красивыми белыми стульями.
– А дальше, – вновь заговорил Серж, – много темного и порой странного. Не особо внятного.
– Что вы имеете в виду, Серж? – все-таки спросила Аня, хотя еще не вполне отошла от погружения. Ее неуемное любопытство было уже основательно подогрето.
– Копье Лонгина, как сообщают, будто бы принадлежало в разное время и Карлу Мартеллу, и Фридриху Барбароссе. Говорили, что и Наполеон стремился им завладеть, но австрийцы его вывезли куда подальше и спрятали. В общем, множество всяких баек.
