– Я знаю эти города, – не удивился Бертран. – Они оба стоят на Ренусе, в пределах Империи. Вы супруги или вы брат и сестра?
Аня задумалась, но только на мгновение. Она поняла, что подразумевает Бертран: речь шла об «агапе» – христианской любви к ближнему. У нее возникло предположение, что Бертран – бывший катар.
– Нас объединяет братская любовь, – ответила она.
Макс посмотрел на нее с нежностью и мягко улыбнулся, входя в роль. Все-таки он молодец!
Взгляд Бертрана потеплел. Он подошел сначала к Ане, а потом к Максу, по очереди обняв каждого и целомудренно расцеловавшись с ними в обе щеки.
– Садитесь, прошу вас, – сказал он, жестом указывая на стоявшую тут же скамью. – Я счастлив, собратья, принимать вас у себя в доме, – проникновенно произнес он затем, глядя попеременно то на Макса, то на Аню. – И хвала Богу, который наставил меня поступить, как должно, и не попустил тому, чтобы чистые брат и сестра попали в руки воинов сатаны и были преданы жестоким истязаниям и казни. Я ведь поначалу не хотел открывать, думая, что вы преступники, но Бог в должный момент просветил меня!
– Иначе не могло быть, – решилась сказать Аня. – Ведь Бог – это любовь!
В глазах Бертрана при этих словах появилось какое-то новое, сложное выражение: печаль, смешанная с затаенной радостью. Но с уверенностью можно было сказать, что слова эти его тронули.
– Ты права, сестра, – мягко ответил Бертран. – Но, увы, сколь же невелико Божие присутствие в этом царстве Люцифера! Как ни горько мне это говорить, признаюсь вам, что у меня был момент отчаяния и помрачения. Я подумал, что Бог любви оставил нас, уязвленный нашей неистребимой греховностью и потерявший надежду на наше спасение. Но потом ряд знамений указал мне, сколь глубоко я заблуждался!
– Не убивайся, Бертран, – успокоила его Аня. – Бог любви простит тебя. Обязательно простит!
Макс тем временем снял меч, положив его на стоявший тут же сундук, и стал осматривать помещение. И чем дольше он смотрел, тем больше удивлялся и тем более возрастал его интерес. Этот подвал был, во-первых, заставлен полками, на которых теснились толстые рукописные фолианты в потертых кожаных переплетах, свидетельствовавших о том, что книгами регулярно пользовались. Библиотека! И какая! Макс знал, что книги в те времена были большой редкостью. Их переписывали в скрипториях монастырей, и стоили они очень дорого. Тут же, на других полках, стояли лабораторные сосуды: колбы, реторты, трубки, бутыли с притертыми пробками, наполненные какими-то разноцветными жидкостями. Ими же был заставлен большой стол с толстой, вероятнее всего, дубовой столешницей, стоявший посередине помещения. Помимо прочего, в углу находилась печь, а в воздухе висел слабый, но отчетливый, знакомый запах химикатов. Макс сразу почувствовал себя психологически комфортно. Выходит, они с Бертраном почти коллеги, ведь Макс был без пяти минут инженером-химиком.
– И спасибо тебе, – продолжила Аня. – Ты сегодня спас нас. Рыцари гнали нас по улицам, как диких зверей. Они хотели поймать нас сетью. Мы чудом немного оторвались от них, но наши силы уже были на исходе. Брат стал колотить в дверь от отчаяния, и тут…
Голос Ани дрогнул, глаза увлажнились. Одинокая слезинка прочертила путь по щеке.
– Извини, – договорила она, – я очень устала.
– Я знаю, сестра. Я сейчас ненадолго оставлю вас, чтобы принести еду и питье, а заодно проверить, все ли сделано для вашей безопасности. Увы, эти псы, скорее всего, еще явятся сюда.
– Явятся?! – переспросила Аня в тревоге.
– Да, – ответил Бертран. – Вряд ли можно рассчитывать на то, что они вот так просто откажутся от своей добычи. Не похоже это на де Монфора-младшего. Весь в отца, который горит сейчас в аду. Сатанинское семя!
– Де Монфор-младший? – спросила Аня. – Это такой крупный и с наполовину седой бородой?
– О да, это он.
– Значит, это он гнал нас сегодня по улицам, лично. Какая честь! – Аня усмехнулась с горькой иронией.
– Почему за вами гнались? – тихо спросил Бертран.
Аня задумалась. Она почувствовала растерянность, так как затруднялась дать ответ на этот вопрос. Но за нее ответил Макс.
– Потому что мы, – сказал он, – не такие, как все.
– Да-да, – грустно кивнул головой Бертран, – конечно.
Он поднялся с табурета и направился к двери, но приостановился и вновь повернулся к гостям.
– Не тревожьтесь, брат и сестра, здесь они вас не найдут.
С этими словами он вышел.
– Ну, ты даешь, Анюша, – произнес Макс, как только за Бертраном закрылась дверь.
– В смысле? Ты о чем?
– Так лихо вошла в образ! «Бог любви», ну надо же! Ты думаешь, Бертран катар, да?
– Я почти уверена в этом. А насчет образа… Ты сыграл еще лучше – сам придумал свой образ на ходу и отлично в него вписался. И вообще, ты меня поразил. «Могонтиакум». Неплохо! И кстати, ты, уж конечно, обратил внимание на все эти колбы и реторты. Все изучил?
– Нет. Многое непонятно. Он, как я вижу, алхимик.
– Да, наверное. Иначе зачем…
– Да-да, – перебил Макс. – Ясно, что у него тут лаборатория. Но это лаборатория не химика, а именно алхимика, в которой, по-моему, лучше разбираешься ты. Серж тебе понарассказывал.
– Ну и хорошо. Ты будешь с ним говорить о химии, а я об алхимии. Главное – тема для разговора есть.
– Это все, конечно, замечательно, – сказал Макс, – но что нам делать дальше?
– Что ты имеешь в виду?
– Только не надо делать вид, что не понимаешь! Я имею в виду «вообще». Что произошло? Как мы попали опять в этот хренов 1244 год? И как нам отсюда выбраться?
– Ты ведь сам знаешь, что от нас тут ничего не зависит. Будем мы об этом думать или не будем, это ничего не изменит. Только растравим себе душу. Лучше поберечь нервы. И сами мы никак отсюда выбраться не сможем. Ты это понимаешь, и я это понимаю. Между прочим, еще час назад наши дела были совсем плохи, забыл?
– Такое не забудешь!
– Вот и хорошо, и не забывай! Мы и так должны быть благодарны судьбе. Нам невероятно повезло. Мы должны радоваться этому. Если бы нам так не подфартило, мы бы с тобой сейчас висели на дыбе, если не что-нибудь похуже. Помнишь, что мы видели в Музее инквизиции? Что там тебя впечатлило больше всего?
– То кресло, утыканное гвоздями? Ты об этом?
– Именно! Давай сосредоточимся на ближайшем. Я так понимаю, что Бертран предоставил нам убежище и не выгонит на верную смерть, правильно?
– Ну да, естественно. И что?
– То, что это значит ночлег, правильно?
– Ну, и…
– Выспимся, отдохнем. Я хоть на ночь сниму это чертово блио! А наутро будет видно, что и как.
