— Поджог расследовать не будем? — разочарованно протянула Валери.
— Почему же? Факт преступления налицо, значит, нужно найти злоумышленника и отдать его в холодные руки правосудия. И сделать это мы с вами должны… — Я взглянула на часы. — До десяти утра завтрашнего дня. Потому что в двенадцать у меня встреча в офисе Службы магбезопасности.
Лежа на кровати в отведенной мне комнате, я пальцем рисовала в воздухе цветные схемы.
Итак, что мы имеем?
Кристаллы, с помощью которых был подожжен дом, плюс следы на утренней росе, оставленные кем-то, кто шел к флигелю.
Амулеты выгорели полностью, ауру с них по прошествии полутора суток уже не считаешь, роса высохла… Так что же, наш противник может почивать на лаврах?
Вот уж нет! Раз нет материальных следов, будем активно думать.
Вокруг территории Ла Мезьера идет решетка и живая изгородь. Садовник видел следы, которые вели от боковой калитки. Я вот не знаю, где эта самая калитка, и никто посторонний не узнает, если не спросит у обитателей поместья. Значит, или наш противник должен был говорить с этими самыми обитателями, или он — один из них.
Далее, четыре одинаковых кристалла емкостью по двести пятьдесят единиц были приобретены предположительно в Ренне, и скорее всего — в последние две недели. Ладно, их могли привезти и из Лютеции, вот только исполнитель должен был быть все-таки бретонцем. Чуть иной говор, другая манера одеваться, характерные местные жесты… Он должен был показаться конюхам, горничным, садовнику или поваренку своим, соседом, здешним, он говорил на том же языке.
«Так, не распыляйся! — одернула себя я. — Кристаллы!»
Для поджога могли использоваться красные или желтые кристаллы, рубины, шпинель, турмалин, топаз… Нет, это все вряд ли. Слишком высока стоимость такого камушка для одноразового амулета. А вот значительно более дешевые циркон или гранат — это возможно. Просто кристалл как таковой для амулета использовать нельзя, его нужно должным образом зарядить, подготовить и поместить в оправу, соответствующую назначению. Поскольку назначение — огонь, значит, это могло быть золото или медь в кипарисовом дереве.
Следующий момент — источник. Все продажи готовых амулетов и кристаллов, пригодных для их изготовления, фиксируются. Конечно, какой-то процент идет через черный рынок (мы ведь помним о покойном эксперте, который погиб именно от незаконно приобретенного амулета?), но это сложно и в своем роде оставляет следы ничуть не хуже, чем официальная покупка.
В общем, все надо проверить, вот что.
Коммуникатор быстро соединил меня с офисом Службы. Для разнообразия я не стала дергать Равашаля, а связалась с его помощником, которому и продиктовала задание: список всех, кто приобретал соответствующие предметы в Ренне и его окрестностях за последние две недели. Если не найдем таким способом, расширим границы…
Так, но исполнителю отправлю Анри снова к конюхам и садовнику, а его подругу — к горничным и лакеям, пусть попытаются выяснить, кому рассказывали о калитке. Кстати, а как эта дыра в заборе закрывается? Мне нужен Арфель!
Дворецкий обнаружился в холле, где распекал одного из лакеев за какие-то провинности. Увидев меня, он отпустил бедолагу (малиновыми ушами юноши в ливрее можно было бы камины разжигать!) и любезно поклонился.
— Госпожа Редфилд, чем могу быть полезен?
— Арфель, меня интересует боковая калитка!
— Вы хотите через нее выйти или войти? — По моим поднятым бровям он понял, что требуются пояснения. — Выйти можно просто, приложив ладонь к пластине замка. Войти — только владея двумя ключами, механическим и магическим.
— Почему такие сложности?
— Несколько лет назад один из лакеев был пойман на том, что проводил на территорию Ла Мезьера своих девиц. Ее сиятельство была очень недовольна, и тогда решили, что боковой вход является запасным, а не черным.
— Понимаю, для особых случаев, а не для слуг, — кивнула я. — И у кого есть ключи?
— Помимо его сиятельства — у меня, у госпожи Пафф и у конюха Арта Вариэля.
— Всего четыре, значит. А открывание этой калитки где-то фиксируется? — Дворецкий развел руками, и мне пришлось со вздохом согласиться. — Ну да, это было бы слишком просто. Ладно, тогда припомните, вы свой ключ никому не давали? И калитку по чьей-либо просьбе не открывали вчера утром?
— Разумеется, нет! — несколько свысока ответил Арфель.
Выйдя в сад, я задумчиво побрела по дорожке, пиная носком ботинка неизвестно откуда взявшийся комок бумаги. Значит, четыре ключа… Предположим на минуту, что сам граф выводится за скобки и что Арфелю можно верить. Остаются конюх и экономка. Конюха расспросит Анри… Кстати, надо предупредить его, на что обращать внимание! Но что делать с госпожой Пафф? Что бы она ни ответила мне, положа руку на сердце, я буду предполагать, что рассказанное — чистое вранье. Очень уж эта дама меня невзлюбила… А если сам хозяин дома расспросит ее? Так ведь, опять же, не скажет правды, кто ж в такой ситуации сознается в каких-то действиях против правил?
Но наверняка ведь есть в поместье кто-то, для кого экономка не суровая госпожа Пафф, а милая Люсинда! Надо только найти эту подругу, а потом убедить ее рассказать то, что ей известно.
Разумеется, подруга нашлась. Госпожа Франсуаза Болье, кухарка, простая душа, подкладывала Валери еще одну булочку с кремом и приговаривала:
— Ешь, деточка, какая ж ты худенькая, в чем только душа держится. Вот возьми-ка, это крем-карамель, хозяйка наша очень любит, каждый день для нее готовлю, авось и тебе по душе придется. Так вот, я Люсинде и говорю, мол, ты сына-то сюда, в поместье бы пристроила, глядишь, и выйдет в люди. Вон Жанин, племянница моя, была тут горничной, да его сиятельство как-то поймал ее на том, что она при уборке слегка магичит… Ну я тебе честно скажу, свое слово у нас в семье у каждого есть, просто не все сознаются. А мне скрывать нечего, уж когда тесто затворяю, так я всегда бабушкин заговор твержу, пусть и одними губами, тесту-то все равно. Вкусно?
— Очень, тетя Фран! — Валери смотрела на пухлую фигуру кухарки почти влюбленно. — И что же Жанин, неужели уволили ее за это?
— Ну что ты! Я ж говорю — господин граф увидел, что она кое-что умеет, да и отправил ее учиться, так что теперь девочка наша студентка, учится в Ренне в университете, только на выходные иной раз да летом и приезжает домой.
— А что ж сын госпожи Пафф, не захотел сюда идти на работу?
— Нет, — с искренним огорчением ответила кухарка. — Я его и к себе в поварята звала, и к конюхам предлагала пристроить, так Люсинда нос задрала и так это говорит, мол, мой Арман не для черной работы рожден! А какая ж черная работа на кухне да с мукой? Только белая! — Женщина сама рассмеялась своей шутке и продолжила: — Уехал ее Арман в город, да не в Ренн, а подальше, в самую Лютецию, вот только кем стал там, не знаю. Но приезжал тут на днях, заходил к матери расфуфыренный, ровно твой артист, все дорогое да отглаженное.
