Тут рука моя дернулась, так что даже часть табака просыпалась на колени.
Орки.
Что ж я дурака-то валяю? Да, обычная магия мне недоступна, но орихалк не перекрывает ни вудуистскую, ни орочью. Значит, надо сесть, сосредоточиться, вспомнить все то, чему я научилась в Стени и в Нувель Орлеане и, наконец, выйти отсюда, пока меня не свалил с ног насморк!
А так хорошо день начинался!.. Часов в десять утра, когда я уже проснулась и валялась только для удовольствия, в раскрытое окно влетел магвестник. Бонне сообщал, что у него есть информация по обоим вопросам и предлагал встретиться в обеденное время в ресторанчике рядом с его магазином. Я прикинула время — вроде все должна успеть, мне ж на балу никого не надо поражать красотой? — и ответила согласием. Второй магвестник от меня ушел к Равашалю, я проинформировала его, что получила агентурные сведения по делу об убийстве Кальста и загляну часов в двенадцать. «Ну-ну!» — гласил ответ, и я поняла, что мне будут рады.
После плотного завтрака выглянула в окно, улыбнулась солнечному лучу на распустившейся розе, натянула тонкие хлопковые брюки и рубашку, еще раз просмотрела бумаги, полученные от Вальдруна, и скопировала то, что должно быть полезно магбезопасности. Сообщила дворецкому, что рассчитываю вернуться часа в четыре, и отправилась в путь — пешком, конечно, в такую чудную погоду тратить магический резерв, чтобы открыть портал, просто глупо.
Наверное, не меньше часа мы с Равашалем разбирали финансовые документы, прослеживая течение неправедных доходов Лилианы Ролон. Наконец он распрямился над рабочим столом и задумчиво постучал пальцем по верхнему листу.
— Интересно, какая между ними пробежала кошка?
— Это-то ты узнаешь, — пожала я плечами. — Мне интересно другое: медик, который поставил старухе неправильный диагноз, был на дотации у Лилианы или у Кальста?
— Иначе говоря, кто желал убить старушку? Да, это вопрос важный. Собственно, за медиком и за Лилианой уже поехали, так что еще пара дней — и дело будет закрыто. Если что, ты же примешь участие в допросе?
— Конечно.
С улицы Бон Анфан, что в Белом городе, я отправилась на улицу Тюрбиго в «Лавку времени». Пока шла через парк, думала, как странно — всего-то парк и два совсем маленьких квартала, а районы абсолютно разные, как небо и земля. Важные, прямые, чистые и широкие улицы Белого города, его особняки, каждый непременно с садом, сияющие витрины роскошных магазинов — и старинные переулочки Желтого района с небольшими домиками, плотно сросшимися боковыми стенами и подслеповатыми окошками небольших лавок.
Господин Бонне обедал в ресторане «Эскарго». Когда я сообщила, кто меня ждет, хозяин, он же метрдотель и официант, с поклоном проводил меня к столику в глубине зала. Бонне доедал последнюю улитку из дюжины, запивая розовым.
— Могу я предложить вам составить мне компанию, госпожа Редфилд? — Он вежливо приподнялся.
Я упала на стул напротив. Настроение отчего-то вдруг стремительно испортилось.
— Спасибо, нет. Впрочем… если у вас есть бульон, принесите мне чашку.
— С гренками, мадам?
— Непременно с чесночными! И, пожалуй, рюмку шерри. Если у вас есть шерри, конечно…
— Да, мадам. Минуту.
Ну, минута или две, но очень скоро горячий бульон дымился передо мной в широкой чашке с двумя ручками, гренки пахли чесноком и сливочным маслом, и я поняла, что попросту проголодалась.
— Знаете, Бонне, — поделилась я философским открытием, — очень часто мы ищем важные причины происходящему, а на самом деле все просто, как апельсин!
— Согласен, госпожа Редфилд, — отодвинув тарелку из-под антрекота, согласился антиквар. — Я принес вам информацию, как я сообщал, по обоим вашим вопросам.
— Интересно! Итак?..
— Господина, портрет которого вы мне показывали вчера, действительно видели здесь неподалеку. Судя по тому, как он озирался, место явно было ему незнакомо. Поскольку выглядел он как чужак, при этом чужак денежный, за ним проследили на всякий случай.
— И тот, кто следил, заметил, куда же вошел Фор… э-э-э… пропавший?
Собеседник деликатно не заметил моей оговорки.
— Да, госпожа Редфилд. Сейчас я выпью кофе, и мы с вами сходим туда. Вы сами посмотрите.
— Хорошо… А второй вопрос?
— Здесь так: где-то в середине апреля… ну, точные даты никто не помнит, но это определенно было за пару недель до Бельтайна. Так вот, к одному моему знакомому обратились с просьбой подобрать нескольких решительных парней, не обремененных излишними принципами, для короткой работы в провинции.
— Надо полагать, знакомый ваш держит агентство по подбору персонала? — не удержалась я.
— Госпожа Редфилд! — укоризненно протянул Бонне и продолжил: — Мой друг, его зовут Жак, попытался уточнить, в чем будет состоять работа. Ну, вы же понимаете, одно дело подрядиться дом строить, совсем другое — его сломать.
— Действительно. И что же?
— Заказчик… ну, во-первых, это был не заказчик, а его доверенное лицо, Жак готов поклясться, что разговаривал с дворецким из хорошего богатого дома. Так вот, этот самый дворецкий о работе рассказывать особо не стал, просто упомянул, что нужно будет поездить по стране и в нескольких указанных местах совершить… э-э-э… легкое вредительство. Обязательно в определенные сроки, которые он сообщит позднее.
— И на чем же они не сошлись?
— А они сошлись! — Бонне полюбовался на мое изумленное лицо и добавил: — В субботу мальчики должны появиться в… иу, словом, на месте.
— В субботу… Что же, отлично. Передайте господину Жаку, что я хотела бы поговорить со старшим этой бригады и отдельно с каждым из… мальчиков. Пятьдесят дукатов за старшего, по двадцать за рядовых исполнителей и мое слово, что им ничего не грозит.
— Ваше слово дорогого стоит, госпожа Редфилд, — Жан-Пьер продолжал смотреть на меня в упор, словно чего-то ждал.
— Лично вам я буду должна одну услугу, — кивнула я. — Исключительно в рамках закона.
— Разумеется, — спокойно согласился он. — Иначе я и не работаю!
Дом, к которому привел меня Бонне, и отличался от всех вокруг, и был похож. Похож старыми камнями стен, печальными окнами, облупившейся краской рам и двери, отличался же тем, что здание окружал небольшой, но все же сад, а ведущая в него новенькая калитка в чугунной решетке вокруг сада была крепко заперта.
— Кто здесь живет? — спросила я, подергав калитку.
— Неизвестно. Владелицей уже лет пять записана Жаклина Фурнье, вдова бакалейщика, только такой тут никто не знает и ни разу не видывал.
— Но дом ведь не заброшен?
— Ни в коем случае! По вечерам виден свет в окнах, дорожка, как видите, расчищена от травы, да и клумбы…
