«Права была бабуля, – подумал про себя Васечкин, – гниют все-таки души убийц».
Но Женечку было не остановить, ей казалось, что сейчас она оправдается, что ее выслушают и все поймут, но на самом деле она закапывала себя все глубже и глубже.
– Потом я подумала: ну уберу я актрису, останется секретарша, а что, если попробовать сделать это одновременно. Двух зайцев одним выстрелом, так сказать. Я намеренно разбила бокалы.
– Но ведь Озеров сам сказал принести вам кружки, – вспомнил Васечкин, – он утверждал, что это была его идея, – он пытался хоть как-то ее спасти от предумышленного убийства, но она этого не поняла.
– Это ему так кажется, он такой милый, правда? – после слова «милый» следователя передернуло. – Я очень давно с ним работаю, я знаю, как натолкнуть его на ту или иную мысль. Единственное, я никак не могла сообразить, как сделать, чтоб после того, как стол прокрутился, остановили съемку на некоторое время. Но мне помогло провидение, и я еще раз убедилась, что поступаю правильно. Когда я шла в номер, в холле увидела, как девушка-администратор звала кошку, которая живет в гостинице. Она достала из кармана сыр и помахала им. Кошка через минуту была на месте, причем она неслась на таких парах, будто ее звал неведомый хозяин.
– Все понятно. Как перелезли вы через балкон в комнату Кругловой, мы знаем, вас зафиксировала камера наружного наблюдения, – Васечкин устал от откровений и хотел быстрее завершить эту исповедь.
– Да, я положила кусочек сыра на стол, когда, прокрутившись, стол остановился, я открыла дверь в комнату, где заперла кошку, и через три секунды она уже была на столе. Убирая со стола Гвоздику, я поменяла кружку Марьяны на ту, что взяла в комнате Кругловой, в секретной нише стола она уже стояла, наполненная ядом. Все. Но ведь это было гениально, все придумали за меня другие, более того, этот мажор, что хотел мстить за родителей, именно он купил настоящий яд, не я. Значит, он тоже виноват в смерти Марьяны.
– Не перекручивайте, Евгения, это не яд, это редкие удобрения для орхидей. Они идут в очень специфическом флаконе, он лишь хотел создать подлинность происходящего, а вот в кружку его налили вы. Уводите ее.
Макар повез арестованную в участок, а Петр шел обратно в пансионат и думал, что ж за любовь-то такая больная, которая заставляет людей творить такое. Не любовь это вовсе, пусть не оправдывают эти людишки свои ужасные поступки таким святым словом, пусть не марают его. Ради любви можно горы свернуть, можно всех победить, можно полмира пешком пройти. Любовь помогает жить, заставляет радоваться и возвращает веру. А убить можно только из жадности, ведь Женя сама решила, что Саша ее собственность, и она не захотела своим делиться, пожадничала.
Из тяжелых раздумий его вывел голос.
– Добрый день, господин следователь, – он не заметил, как к нему подошла Анна Заливная. Выглядела она лучше, чем утром, можно сказать, хорошо, если это слово к ней вообще применимо. Завязав свои длинные локоны в большую шишку, видимо, она более ничего с ними без парикмахеров сделать не смогла, она стала похожа на председателя какого-нибудь президиума в советском колхозе.
– Здравствуйте, Анна Николаевна, прекрасно выглядите, – попытался быть вежливым Петр.
– Не утруждайте себя любезностями, – перебила его Заливная, – я знаю, что мир красотою не спасу, причем никогда, а моя глупая самоуверенность – это лишь защитная реакция. Так что сейчас, поняв, что я адекватна, давайте вы меня спросите все, о чем хотели.
– То, что на площадке была инсценировка смерти Облачных, мы с вами возьмем как аксиому и спорить не будем, – начал Васечкин, – у меня же вот какой вопрос: почему было столько цветов, такие порядки в гостинице «Онизак»?
– Странный вопрос, ну да ладно. Это маленькая слабость Татьяны Облачной, она просто обожала цветы. Они окружали ее повсюду, где бы она ни находилась, дома, в гостинице и даже в ресторане. Она могла любоваться бесконечно этими цветастыми палками, простите, но я их терпеть не могу. Причем это было сродни мании, ей недостаточно было нескольких горшков, ей надо было, чтоб все пространство было заполнено ими. Я думаю, она в гробу перевернулась, когда ей на могилу положили жалкие гвоздики, – последнюю фразу Анна сказала с жалостью и презрением.
– А кто их хоронил? – уточнил Васечкин.
– Мы, – просто ответила Анна.
– Татьяну и Александра Облачных отравили удобрением для этих же самых орхидей, дорогим удобрением, которое не купишь просто так на рынке, его заказывать можно только в Бельгии, и на флаконе были отпечатки только Татьяны, что и послужило для подтверждения версии самоубийства. Скажите, вы знали про этот флакон?
– Да, – сказала Анна, и мысли ее унесли в прошлое, туда, где начались несчастья.
– Друзья, – сказала Татьяна, она сегодня была чересчур возбуждена и постоянно ходила по комнате, – посмотрите, какими чудными орхидеями украсили сегодня наш номер. А вот эту я всегда вожу с собой, это моя гордость, Башмачок Ротшильда, и сегодня она расцвела, представляете?
– Боже, Таня, как скучно, у тебя куча орхидей, они постоянно цветут, что тут такого? – возразила Анна.
– Аня, ты плебейка, эта орхидея цветет раз в пятнадцать лет, поэтому сегодня это событие уникально. Вы все жуткие везунчики, что можете лицезреть это.
Анна Заливная не выдержала и подошла посмотреть на цветок поближе, но даже на близком расстоянии она не увидела ничего необычного. Совершенно невзрачный цветок желтого цвета с бордовыми вкраплениями и листочком посередине в виде носка башмачка бордового цвета. Рядом стояли и красовались более яркие представители данного вида.
– А все это благодаря вот этому удобрению, которое я выписала из Бельгии специально для этого красавца, оно очень дорогое и очень редкое. Раньше это удобрение называли «смерть аристократа».
– Это почему же? – казалось, что только Анне интересен этот разговор. На самом деле и она делала это из вежливости.
– Потому что в каждом аристократическом доме положено было иметь орхидеи и удобрения для них. Но они иногда использовались не по назначению.
– Это как? – это уже спросила Светлана Ронина, наконец, поддержав скучный разговор.
– Им травили этих же аристократов, удобрения очень токсичны, но без вкуса и без запаха. В девятнадцатом веке это было мейнстримом, – сказала Татьяна и кинула бутылек в раскрытую сумочку.
– Наверное, еще и поэтому все подумали, что это самоубийство, она вроде как нас подготавливала к этому, – продолжила свой рассказ Анна, но, подумав, добавила, – или просто нечаянно навела кого-то на эту мысль.
– Спасибо, вы мне очень помогли, – сказал Васечкин и, не прощаясь, ушел, полностью погружен в свои раздумья.
Вера Руклан
Вера сидела в саду и мечтала о жизни. О том, как они с Макаром обязательно построят свой дом на берегу моря, а он будет по выходным учить детишек плавать.
