«Фу, Вера, – остановила она себя, – ты прям как деревенская дурочка, думаешь, провел с тобой парень ночь, значит, должен на тебе жениться. Может быть, Макар не захочет, чтобы ты стала его женой. Будь немного взрослей, веди себя достойно».
В это время к ней на лавочку подсел следователь и, посмотрев по сторонам, спросил:
– Дорогая Вера, я уже понял, что кулона, который вам подарил тот мужчина, давно нет, но вот какая мысль мне сейчас пришла: вы же девочка, вы наверняка сфотались перед тем, как нести его в ломбард?
Вера, покраснев до корней волос, произнесла:
– Да, сфоталась, – и стала рыться в телефоне.
– Очень хорошо получились, – оценил фотку Васечкин, – скиньте мне ее, да не краснейте вы так, мне не для личного пользования, мне для дела.
Алексей Ронин
Яркое крымское солнце светило, нежно пробиваясь сквозь листву кипарисов. Алексей, или Лешик, как называла его мама, сидел на лавочке возле могилы родителей и в первый раз за двадцать шесть лет не плакал, а размышлял о жизни.
Почему так бывает, что мы выбираем не тех людей? Мама, красавица и умница, выросла в семье врачей, окончила педагогический институт по профессии учитель начальных классов. Такая не должна была даже посмотреть в сторону отца, хулигана из семьи алкашей, который-то и ПТУ окончил с трудом. Но мама, как говорится, понизила планку, а ведь ее жизнь могла сложиться совсем иначе. Мать Леша любил и боготворил, потому что видел, как она ломается от жизни с отцом, и жалел ее. Сначала она начала выпивать с отцом, «чтоб он не бегал пить к друзьям», как говорила она. За это, унюхав у нее утром перегар, директор уволил ее из школы с волчьим билетом. Устроиться получилось только в садик, и то нянечкой. Лешика она меньше любить не стала, а вот себя – да. Она перестала ухаживать за собой, стала материться и вытирать сопли рукавом. В итоге, снизив планку изначально, она и сама упала. Если бы ее родители увидели ее такой, какой она стала к сорока годам, то сошли бы с ума от горя, но они были оба мертвы к моменту падения, поэтому никто не удивлялся. А что удивляться, сказали бы их соседи, он сантехник, она нянечка, два сапога – пара.
Вот поэтому Алексей себе пообещал, что жена у него будет только из интеллигенции. Светлана такой и была, умная, тонкая, интеллигентная, она сочиняла стихи, пела романсы, впадала в депрессию, которая позволена лишь интеллигентным людям. Пила Света только шампанское и за столом очень достойно рассуждала о жизни и о политике. Именно это подкупило его в ней, именно за это он втрескался в Свету и всю жизнь тянулся к ее уровню. Учился понимать модных художников, переживать о падении нравственности в стране и искать место русских в этой вакханалии в мире.
«А стоило ли на это тратить свою жизнь?», – вопрос прозвучал, как будто в воздухе, словно кто-то спросил его об этом.
– Я опять ошибся, мама, – ответил вслух Алексей, – я, как ты, ошибся, я сильно завысил планку.
Ася
Ася с Генкой сидели на балконе и, обнявшись, плакали. Генка рассказывала, как они вчера ее спасали, какой Жора молодец и как Тамара Борисовна мастерски водит машину. Как Лизи весь день была с ними и молча терпела нападки капитана Бух, а больше всего, как Генка испугалась ее потерять.
– А где Николай второй? – прорыдавшись, спросила Ася.
– Вася, прости, не уберегла, – зарыдала еще больше сестра, – ушел через балкон, но вчера его видели в обществе режиссера, Жора обещал, что сегодня пойдем искать бедолагу.
Именно на этих словах прозвучал стук, Генка вскочила и открыла дверь, там стоял Жора и светился от счастья. Когда он увидел заплаканные лица девчонок, улыбка сползла с его лица.
– Что случилось?
– Оплакиваем Николая второго, – вытирая слезы, ответила Генка.
– Рано паникуем, мы еще его даже не искали, поэтому собираемся и идем по следам кота. Я же пришел вас предупредить, что сегодня ужин в местном ресторане в шесть вечера. Будет вся съемочная группа, ужин посвящен закрытию съемок. Так как я затеял все это представление, то мне немного неудобно перед людьми, которых я использовал. Попытаюсь извиниться и искупить вину. Вы приглашены персонально.
– Спасибо, Жора, – при мысли о вкусном ужине слезы Генки высохли, а глаза засияли. – А десерт будет?
– Гена, будет все, более того, сейчас ты пойдешь в ресторан, я предупредил, что по моей просьбе придет девушка и закажет меню, вот моим доверенным лицом будешь ты. Даю тебе карт-бланш, причем можешь заказывать сейчас блюда для дегустации.
– Это феноменально, – крикнула Генка и бросилась на шею Жоре.
– Аккуратно, нимб помнешь, – засмеялся он.
Когда Генка убежала, Ася с Жорой остались наедине, беззаботное веселье испарилось, и Жора сказал очень серьезно:
– Ася, на самом деле сегодня будет тяжелый ужин, Васечкин скажет, кто убил Марьяну и даже, – он запнулся, – кто убил моих родителей. Я три года жил этой ненавистью, я встал из инвалидного кресла только из-за желания возмездия. Я три года капля за каплей продумывал план, который в итоге принес еще одну смерть. Мне не легче, я понимаю, что инвалид без ноги не может даже мечтать о внимании такой девушки, как ты, но я прошу, будь рядом сегодня вечером, мне будет легче.
Ася от стеснения попробовала примять дыбящиеся волосы и, улыбнувшись, спросила.
– А где ваша трость, товарищ инвалид?
– Что? – не понял сразу вопроса Жора. – Какая? Ааа, трость. В номере, наверное, в последнее время столько всего происходит, что я про нее забыл.
– Ну что ж, значит, вы не совсем и инвалид, раз легко обходитесь без трости, пойдемте искать Николая второго, я чувствую за него ответственность.
Василий Свобода
Вася собирался на ужин в плохом настроении. Анна ушла с утра по-английски, не прощаясь, когда Василий еще пребывал в царстве Морфея. Целый день он звонил ей, но она не брала трубку. В обед ему пришла СМС от руководства, что съемки закончены и вечером всех собирают на заключительный ужин в местном ресторане, явка обязательна. Если бы не финальная фраза: «Кто не придет – расчет не получит», Вася бы не пошел. Депрессия навалилась на него полностью и давила бесконечно. Вася чувствовал себя неудачником. Нигде, абсолютно нигде нет у него благополучия, ему тридцать пять лет, а у него ни работы хорошей, ни семьи. Сегодня его самооценка упала туда, откуда, наверное, она уже не вернется. Ему правда понравилась Анна, он почувствовал с ней родство душ, она была настоящая. И сегодня женщина, к которой первый раз за много лет у него появился интерес, кинула его без зазрения совести. А может, бросить все и уехать домой во Владивосток, ну не покорилась Москва, да и бог с ней, и во Владике люди живут. Попрошусь в театр, для них я вроде бы как столичная знаменитость буду и девушку найду там быстрее, там в этом плане проще и, конечно, там мама. Ему настолько сильно захотелось сбежать, что он взял телефон и набрал мамин номер.
