«Боря Борзов никогда не сдавался и сейчас не намерен», – еще раз настроил он себя на победу и, взяв телефон, набрал знакомый номер.
– Привет, я в Краснодаре, нет, в станицу сегодня не приеду, обстоятельства изменились. Нет, в этом деле все отлично, тут другое, но это при встрече. Ты лучше рассказывай, как дела, подробно.
И, отвалившись на кровать, Боря с довольной улыбкой стал слушать, как работает его империя, его детище, которое скоро он сделает еще больше.
* * *
Карл разложил на большой двуспальной кровати листки, что отдал ему на хранение вчера Федор Осипович, но прочитать не мог ни строчки: мысли путались, а ком в горле разрастался и мешал дышать.
«Знаешь, Карлсон, – стоял у него в ушах голос вчерашнего друга, – я разгадал тайну, где лежат золотые нашивные бляшки меотской культуры с изображениями мифических героев, это историческая ценность, ее даже не искали, потому как, кроме моего отца, о них никто не знал, а кто знал, тот просто не верил. Сынок мой Ярик слабоумным меня считал, говорил, что я ищу клад, которого и не было никогда, а он был, то есть он есть! Представляешь! Есть! Он семьдесят шесть лет лежал под Марфой, представляешь, спокойно так ждал, пока я разгадаю загадку старика Матвея. Ты только представь себе, все время они лежали под Марфой», – воскликнул возбужденный Федор и противно так захихикал.
– Точно, Ярик, – вслух сказал Карл и стал набирать номер телефона.
– Еще раз здравствуйте, – совсем другим тоном, строгим и бескомпромиссным, словно и не стоял у него камень в горле три минуты назад, заговорил Карл. – Сегодня со мной ехал в вагоне человек, он умер. Так вот, мне необходимо, чтоб вы достали мне адрес его сына. Нет, фамилии я не знаю, звали его Федор Осипович. Да, проживал в Краснодаре, что значит как вы это сделаете, вы местная, могу дать руку на отсечение, у вас есть знакомые в полиции. Возможно, именно после этого я постараюсь закрыть глаза на вашу немаленькую проблему, причем в полном смысле этого слова, и ваше увольнение не будет столь категоричным, – и, выдержав небольшую паузу, не смог удержаться и добавил: – Но только пока на одну, а у вас их две, – и, не дожидаясь ответа, нажал отбой.
В голове понемногу начинал вырисовываться план, к слову сказать, Карл совершенно не мог без него, в его жизни всегда должны быть прописаны действия. Только после бумажного письма, которое он получил неделю назад, все пошло кувырком. Кстати, письмо, он совсем забыл, зачем он на самом деле приехал в этот жаркий странный город, где высотки соседствуют с деревянными покосившимися домами и коттеджами, похожими на дворцы, где люди дружат сразу и навсегда, где, приглашая к себе в гостиницу, обижаются, когда ты хочешь оплатить номер.
Итак, план: сначала он найдет сына Федора, отдаст столь ценные записи, которыми хозяин очень дорожил, а потом займется и своим делом, из-за которого, собственно, и приехал сюда. Карл по привычке сфотографировал листки, он всегда так делал с важными документами, как он говорил, на всякий случай. Оригиналы положил в карман и пошел на ужин со своими новыми друзьями.
* * *
Зайдя в свой личный номер в гостинице, которая была не просто бизнесом, но и домом, Марина первым делом схватилась за телефон. Её все время с того момента, как обнаружили труп, что-то гложило, и она интуитивно цеплялась за эту мысль, пытаясь обнаружить причину, но мысль постоянно ускользала. Недаром говорят: родные стены помогают, привычные и такие родные вещи поставили ей мозги на место и выявили раздражитель. Теперь она точно знала, что звонков надо сделать два.
– Алло, – сказала она в трубку. – И не мечтай даже, у тебя не белая горячка, это действительно я. Мне срочно нужна информация, я рада, что люди не меняются и ты по-прежнему дебил, нет, я не подыскиваю себе новую жертву, я от тебя еще отойти не могу. Мне надо знать все, что думают наши доблестные органы про сегодняшнее происшествие в вагоне СВ поезда «Москва – Адлер», – и, не прощаясь, еле сдерживая раздражение, повесила трубку.
Следующий звонок Марина сделала уже другим голосом и совершенно в другом настроении.
– Пап, привет, как дела? Как мама? Нет, у меня все хорошо, я в Краснодаре, как у вас погода? Как море? Купаетесь? Здорово! Как твой изюм? Да ладно, не обижайся, я же шутя. Скажи, ты не знаешь такого французского винодела Филиппа Мореля? А можешь мне все разузнать? Спасибо. Я люблю вас. Маме привет.
Закончив разговор, Марина вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которой очень страшно. Когда-то, когда Марине было лет восемь, к ним в гости на лето, как она выразилась, побарахтаться в море приехала мамина сестра с дочерью Светой. Вообще, как только они переехали жить рядом с морем, гостей в их доме стало намного больше. Когда маму соседка спросила, нравится ли ей Краснодарский край и, в частности, их станица, мама вздохнула и сказала: «Нравится, только я и не знала, что у меня столько родственников и друзей». На что соседка тетя Лида, захохотав, ответила: «Это да, у нас на Кубани две беды: зимой – дожди, летом – гости». Но именно этих гостей Марина запомнила на всю жизнь, Светлана была совсем немного старше Марины, им бы подружиться, но странная девочка с огромным удовольствием всячески пугала и зло шутила над младшей сестрой, а после радостно хохотала. Ничто не могло так рассмешить Свету, как испуганные глаза Марины. Одной из любимых её пугалок было тыкать пальцем в грудь восьмилетней маленькой девочке, да так, что становилось и больно, и обидно одновременно, при этом Света выпучивала глаза, словно от ужаса, и кричала во весь голос: «Ты превращаешься в Бабу-ягу, боже, как страшно, Баба-яга, не надо меня есть своими большими клыками». Затем гостья падала на пол и начинала ползти, словно раненая. Лишь когда в полном ужасе Марина подбегала к зеркалу, разглядывая себя, Света начинала хохотать. После этих выступлений двоюродной сестры у Марины по ночам начались панические атаки, но это сейчас она знает модное название для своего состояния, а тогда в детстве она называла это, как могла: «дикий ужас». Он приходил как хозяин, с ногами залазил на ее постель и хохотал, а Марина тряслась в припадке и очень боялась Бабу-ягу, которая почему-то спряталась внутри нее. И вот сейчас уже почти забытое чувство страха вернулось, того детского страха, страха увидеть в зеркале Бабу-ягу.
* * *
На другом конце южного города в своей комнате у зеркала сидела Динка. Нет, она не плакала, но мысли о происшествии в поезде не давали ей покоя, как кинопленку прокручивая последние события. Словно пытаясь забыться, она рассматривала свое лицо. Да, не красавица, да, уже двадцать пять, но что-то во мне есть, и идеальная фигура возраст скрывает. Но, пожалуй, стоит торопиться, еще три-четыре года – и всё, поезд под названием «замужество» помашет ей рукой. А ведь этот Карл не так плох, может, все же попробовать охмурить москвича?
* * *
– Нет, ну не сволочь? – Клава, чуть не плача, положила трубку, сначала она встречала этого нарцисса, потом, по его же требованию, в разгар жары заправляла кондиционер и вот теперь только вернулась в офис, чтоб хоть немного сегодня поработать, но не тут-то было. Новое задание шефа выглядело неожиданно и было невыполнимым, если только, нет, только не Санёк. У нее даже мурашки пробежали по спине от этой мысли.
